Вниз вдоль реки вела чуть примятая колея. Чуть не на ощупь Зуев спустился ею и вышел в поле. Вся равнина была залита тонким озером тумана, из которого возвышались тёмные рифы стогов. За туманом, должно быть, начиналась бесконечность. Ветер шевелил ветви, роняя капли, и всё вокруг сжималось, как покинутое и неживое. Кеды холодно измокли, но от колющей одинокой радости Зуев забыл заботу об этом. Тихие, мерные звуки охраняли его внутреннюю судьбу. Стоя в фиолетовом ветре, он дышал, как напиться. Он шагнул вперёд, в туман, и тут же паутина липко расползлась по лбу и щекам. Зуев снял её, будто рукою спрашивая у лица – чего хотеть.
Из тёплой, сухой глубины стога он навыдергал сена, сколько вместил обхват, и понёс его к палатке. Берег казался пустынным и непохожим. Лишь шагов за сто из темноты вызрел костёр, Белов как раз снимал котелок.
– Сегодня на мягком спим, – сказал Зуев, вываливая сено.
– Только потом верните, – ответил Белов, всунув руку в травы и с наслаждением шевеля пальцами.
Зуев хотел удивиться, но вперёд того почувствовал стыд. Стыд призраком прошёл сквозь него и растаял.
– Конечно, – кивнул он посторонним голосом.
Белов поднял на него блестящие рыжим жаром глаза.
– У нас тут ещё два овоща осталось. Употребим или как?
Он достал из мешка гигантский огурец.
– Завтра лучше, – попросил Зуев.
– Тогда на утро, пожалуй, тушёнку откроем – и хлеб с огурцом. А на обед картошечку заправим, как? Берите карамели, берите…
Фантики с двух сторон полетели в костёр и зелёно вспыхнули. Тягучая сладость не могла перебить тройной крепости чая.
– Да, – сказал Зуев каким-то запрятанным чувством, – это, наверное, и означает: быть русским. Но ведь это же всё было, тысячи раз было…
– Только вас не было, – ответил расплывающийся Белов. Он переживал зуевское небезразличие памятью своих странствий по рекам земли.
Ветер описал полукруг и плеснул в лицо дымом. Зуев встал и закашлялся. В голове, над самыми бровями, появилась стремительная боль. Он влез в палатку и закутался в одеяло, стараясь надышать тепло. Внутри глаз, оживая, проплывали стоячие существа реки – кусты, камни, обломленные стволы… Хотелось остановить их, но было нечем, а Белов уже спал, разомлев на сене.