Госпожа Тонели оставила ненужную коробку в щели и закрыла ее. По ходу поиска глаза ночной гостьи уже впитали привычную обстановку, и где-то в глубине души ей сделалось жаль, что подле нет никого из местных знакомых, кто мог бы узнать и поприветствовать ее. Внезапно снаружи лязгнул засов второй внутренней двери. Сжавшись, молодая женщина одним прикосновением выключила фонарик в медальоне и привычно скрылась в глубокой нише в стене.
В сгустившейся темноте возникло новое пятно света. Сердце Алины затрепетало, и по ее спине пробежала небольшая дрожь. Кто мог прийти сюда, в ее старые комнаты, в этот ночной час? Ее мысли немного путались, но она всем существом догадалась, кто он.
Вошедший человек с легким стуком поставил светильник и тоже прошел к окну. В полутьме послышалась негромкая песенка, но не на языке Тисаны, а на языке другой страны Итер. Алина закусила губы и стиснула руки. От неосторожного движения браслет с монетами-крыльями упал и предательски звякнул об пол.
Спустя бесконечно долгий миг произошло то, что не могло не случиться: перед Алиной появился Моэнол Воломор, тисанский итерец, считающийся правителем-риогером Тисаны, хотя и не вершащий власть. Его широкая в плечах и тонкая в поясе фигура загородила выход из ниши. Ночь занавесила тонкие гармоничные черты бледного моложавого лица. Белокурые кудри небрежно рассыпались сзади.
Брови риогера приподнялись, его глаза и губы преобразила восхищенная улыбка, и он с надеждой воскликнул по-тисански.
– Алина, ты?! Это чудо! Ты вернулась ко мне! Прямо в свой праздник!
– Я только заглянула навестить Воломорст, Моэнол. Но почему ты здесь в такой час?
– Я пришел помолиться Воомину, чтобы он вернул тебя мне.
– Как ты можешь помнить меня, Моэнол?! Мне сказали, что ты забыл меня.
– Нет, милая! Это невозможно, – спокойно прозвучал твердый ответ.
Вдруг за спиной риогера прямо из воздуха воплотилась высокая и гибкая женская фигура и прикоснулась сзади к плечам тисанца. Воломор сразу обмяк, и сильная молодая женщина подхватила его и осторожно опустила на пол. Ее гибкие пальцы по-хозяйски защелкнули застежку на кафтане мужчины, лежащего ничком, как кукла, что бросил кукловод.
Выпрямившись, усыпившая Моэнола женщина напустила суровость. Это не портило ее: та, что нарушила ночной разговор, отличалась изумительной красотой. Пышные золотистые локоны и ниспадающий золотой наряд окутывали ее великолепным водопадом. На светлом лике сияли изумрудные очи с нечеловеческими вертикалями зрачков.