— Так она ещё вчера уехала, — крикнули Толику девчата, но тот,
никого не слушая, улепётывал вниз.
Девчата в тусклом свете дежурного освещения выглядели
сногсшибательно. Начёсы, воняющие и блестящие от лака, стрелки чуть
ли не к ушам. Пиздец какой-то.
— О, какие мальчики, — завопила самая симпотная Юля, — ты чего
на дискач с нами не пошёл?
— Спал, мне в пять утра на Краснодар ехать, — попытался
ретироваться я.
— Щас блевану, что-то херово мне, — сказала одна из девчат
(Наташа, что ли?) и резко стартанула вверх на чердак.
— Блять! — заорали хором девки и кинулись за ней.
До помещения туалета, стоявшего ровно посередине чердака, она
добежать успела, рванула дверь и, не включая свет, упала головой в
унитаз и начала яростно стругать. Бля, а смыл я за собой, когда
ходил поссать?
Девки включили свет и схватили её за блондинистый конский хвост,
задрав голову. Откуда у нее хвостик на голове?
Вроде, волосы до плеч, пепельные, а тут такой шикарный хвостище!
Дошло, что она в парике. Ну, естественно, в парике! Потому что
девчата потащили её за хвост, стащили с неё парик, и она со всей
дури уебалась головой о край унитаза и разбила бровь.
— Аааа!!! — заорала Юля, — кровь!
И тут же уебалась в обморок, еле я успел её подхватить и кинуть
на старое кресло, стоявшее неподалеку.
Самой стойкой оказалась самая раскрашенная, со стрелками до ушей
и в самой короткой мини-юбке, Олеся.
Мы с ней поставили на ноги Наташку и сунули мордой под
умывальник. Крови немного, небольшое рассечение над бровью.
— Тащи, йод или зелёнку и что-нибудь под бинт, — скомандовал я
ей.
Олеська выплюнув жвачку и, даже не спросив, где что брать,
кинулась к своей каморке. Наташка мычала и дергалась у меня в
руках. Пришлось отмыть ей лицо от блевотины и поплескать водой.
— Отпустии, — пропищала она.
— Я тебя щас отпущу, а ты ёбнешься. Стой, не трепыхайся, —
рыкнул я на неё.
Олеська притащила йод, какую-то ватную бабскую хуйню и целую
аптечку. Я под тусклым светом лампочки быстро обработал рану,
промыл, промазал края йодом.
— Олесь, глянь там клей должен быть медицинский, — скомандовал я
невольной помощнице. Та, пошарившись, достала пузырёк, я склеил
ранку, наложил поверх тампон. Олеська ловко забинтовала голову
подружке. Блять, ещё один раненный матрос!
— Как она завтра полы мыть то пойдет? — дыхнула на меня
перегаром Олеська, — хотя, думаю, с утра, как подсохнет, пластырем
заклеить, косынку напялить и заебись!