. Их родина – переходящая из рук в руки Паннония, пограничный регион между Западом и Востоком – делает их в представлениях окружающих народов опасными и ненадежными, какими кажутся все приграничные жители. Через 200 лет, когда Венгрию завоюют турки, цыган прогонят из приграничных областей, поскольку будут бояться, что они могут оказаться вражескими лазутчиками
[55]. Легенды о происхождении, которые первоначально, казалось бы, должны были выстроить культурные мосты, истолковывались как обманные маневры профессиональных мошенников. Если же легендам начинали верить, то цыганское покаяние воспринималось как часть священного ритуала, а добровольная бедность и паломничество – как знак особенной набожности или святости, и посторонних это отпугивало. И если причинишь им вред, то будешь наказан неизвестной божественной волей или же магическими практиками.
Легенды: из Библии в историю
Легенды, рассказываемые в хрониках в те времена, когда «еще почти не различали притчу и правду»[56], представляли собой первые попытки дать приемлемое объяснение кочевому образу жизни, который в таком виде у собственного народа в обиходе отсутствовал. Особой убедительностью обладали аналогии к библейским сюжетам – или к тому, что считалось библейскими сюжетами в народных представлениях. Помимо всего прочего они обладали тем неоценимым преимуществом, что их знали все вокруг. Андреас Регенсбургский, как и прочие летописцы, сплетает воедино совершенно противоречивые утверждения. Вплоть до начала XX в. в ходу были рассказы, будто цыганский народ «переселился со своей родины; и это он сделал в знак и в память бегства Господа в Египет, бежавшего долой с глаз Ирода, искавшего его, чтобы убить»[57]. Это сокращенная версия легенды и крайне простое imitatio Christi[58]: вариант детский в самом прямом, истинном смысле этого слова, когда верующие подражают эпизоду из раннего детства Христа, но все же идея неплохая, если странствовать в семейном кругу. Отшельничество в пустыне, то есть образ жизни иеремитов[59], или мученичество были дальнейшими возможностями, впрочем, для кочевников они были не столь приемлемы. Победила версия о том, что Господь «поверг их в несчастье»[60], поскольку они отказали Святому семейству в приюте во время его бегства в Египет. Аналогия между их образом жизни в наказание за греховный проступок и судьбой Святого семейства очевидна – и одновременно это предостережение оседлым, чтобы не совершали подобного греха. Легенды, подобные этой, продолжают жить в народном сознании, непрерывно меняясь. Достаточно будет одного далекоидущего примера. На недатированной французской лубочной картинке конца XIX – начала XX в. из серии «Imagerie Pellerin» с подписью: