«А если бы он знал то,
что знаем мы сейчас?»
Мысль засела в голове,
пульсируя, как предвестник чего-то неотвратимого.
Фёдор встал из-за стола
и подошёл к окну. Осенний дождь стучал по подоконнику, размывая
огни вечерней Москвы. Завтра его ждал очередной день бумажной
волокиты, бесконечных заявок на гранты, мелочной борьбы за место в
академической среде.
Он вздохнул и закрыл
глаза, прислонившись лбом к стеклу. В висках неприятно
запульсировало, как от переутомления. Но вдруг боль стала резкой,
обжигающей. Мир перед глазами задрожал и словно провалился в
пустоту.
---
Парагвай, 1864
год
Он очнулся в полной темноте. Влажный воздух пах деревом, пряными
ароматами и чем-то ещё… непривычным. Голова гудела, словно после
сильного удара.
Фёдор попытался
пошевелиться и тут же ощутил что-то странное. Его тело было…
другим. Мощные плечи, руки, неестественно крепкие и тяжёлые, как
будто он всю жизнь носил военный мундир.
Он резко сел, с трудом
фокусируя взгляд. Вспышка боли пронзила сознание, и вдруг… Он
вспомнил.
Франсиско Солано
Лопес.
Знание обрушилось на
него потоком. Он не просто оказался в чужом теле — он был Лопесом.
Его разум хранил всё: детские воспоминания, время, проведённое в
Европе, первый военный опыт, амбиции, сомнения… Но глубоко внутри
он всё ещё оставался Фёдором Сазоновым.
Боясь окончательно сойти
с ума, он встал и шагнул к зеркалу, стоявшему в массивной
деревянной раме.
Из отражения на него
смотрел человек с густой растительностью на лице и пронзительным
взглядом. Широкие скулы, высокий лоб, чёрные как ночь волосы. Это
был не он.
Это был Франсиско Солано
Лопес.
— Боже… — выдохнул
Фёдор.
Нет, это не могло быть
сном. Слишком реально. Он чувствовал жаркую влажность воздуха,
слышал звуки снаружи — ржание лошадей, разговоры на
испанском.
Он ещё не до конца
разобрался в этом, как вдруг в дверь постучали.
— Ми президенте, вас
ждёт совет министров.-сказал адьютант когда вошёл.
Фёдор замер.
Он был в теле человека,
который через несколько лет должен погибнуть, а его страна — быть
уничтоженной.
Но теперь всё могло быть
иначе.
Фёдор глубоко вдохнул и
вытер влажные от пота ладони о бархатный мундир. Грудь сдавливало,
в голове ещё шумело от шока, но он заставил себя расслабиться
.
«Спокойно. Успокойся
.»
— Я иду, — сказал он, и
голос, чужой, низкий, властный, прозвучал уверенно.