— А ну-ка! — все тот же старший над казаками решил так же
поиграться ножиком.
Хлопок в бок, и правой рукой я выдергиваю нож из рук казака. В
этот раз пришлось чуть сильнее схватиться за лезвие, благо, что до
того я надел перчатки, а то здорово рассёк бы пальцы.
— Не… А еще? — недоуменно посмотрев на свою руку, в которой
только что держал нож, сказал казак.
Второй раз уже не получилось, только перчатку порезал.
— Вот! — победно воскликнул казак.
— Так-то оно и есть, что «вот». Но ты же во второй раз знал, что
я буду делать, вот только и думал о том, сжал нож сильнее. А коли
не знаешь? То-то, — я наставительно поднял указательный палец
кверху.
Ко мне уже подошел сам Матвей Иванович, видимо, также пожелавший
проверить свою, а прежде всего, мою реакцию, но…
— Барин! Вакула с хлопцами скачут, а с ними карета, — прокричал
один из мужиков.
Я посмотрел на дорогу, ведущую через парк, где уже были заложены
сразу четыре домика. Да, ехала карета, а сопровождали ее пятеро
моих дружинников. Но я же сказал, чтобы никого не пропускали? Что
за новости! Нопороть горячку я не стал, а решил дождаться, когда
подъедут.
Сам подошел к карете, показавшейся мне знакомой. Дверцы отворил
мужик-кучер, и оттуда…
— Вы? Тты?.. Что ты тут делаешь? Зачем приехала? — спросил
я.
— Вы что, совсем не рады меня видеть? — спросила Эльза.
Я не сразу ответил, а продолжал стоять в некотором недоумении.
Первое, что в голову пришло, так это послать чертовку к её
братьям-чертям. И несмотря на то, что в голове всплыли подробности
нашего времяпровождения с этой привлекательной особой, оказавшейся
столь навязчивой, я не не готов был теперь заключить Эльзу
Шварцберг в объятия.
— Отойдём немного в сторону, — сказал я, взяв Эльзу за руку,
которую перед тем все же удосужился поцеловать, и отведя подальше
от любопытствующего народа.
Краем зрения я заметил возмущённое личико Марии, но мне было
наплевать в данный момент на чувства и эмоции Марии Александровны.
Мы с ней объяснились. Более чем конкретно, я определил свойства
наших взаимоотношений и возвращаться к теме более не намерен.
Может, такое мое грубое отношение с Машей компенсирует то, что я
готов ей предложить работу не на голом энтузиазме, как бы эти слова
ни звучали двусмысленно в отношении бывшей проститутки, а на
окладе, как архитектору. Надеюсь, что денег у Жебокрицкого я
экспроприировал достаточно и для этого тоже.