— И в парк аттракционов?
— Кроме парка аттракционов, — парирует он строгим тоном.
— Ну ладно… — соглашаюсь я, однако от прежней грусти нет и следа. — Это обещание? Да?
Все-таки хоть какая-то надежда на положительный исход.
— А если что-то будет не в порядке, тогда? — задаю я беспокоящий меня вопрос. — Что тогда?
— Тогда отложим всё до тех пор, пока ты не поправишься. Я не стану рисковать тобой. Я слишком хорошо помню тебя, слабеющую, почти безжизненную на операционном столе. Не хочу больше этого переживать.
Глеб хмурится, а в его взгляде появляется боль, словно он пропускает через себя что-то ужасное. Снова думает об операции?
Я склоняю голову и поджимаю губы. Это понятно, что они с отцом ужасно переживают за меня. Я многое не помню об операции, как и то, что было до нее, словно жизнь пошла заново, перезапустилась. Наверное, я даже стала совершенно другим человеком.
— Мне нужно идти, Карин. Пожалуйста, прислушайся к моим рекомендациям. Договорились?
Глеб смотрит на меня с надеждой, поэтому я просто киваю ему и улыбаюсь.
— Договорились.
Мужчина забирает свою сумку и, замерев на пороге, снова оборачивается. В его взгляде сквозит нежностью. Сердце снова учащает биение, и я таю.
«Не будь ты таким сухарём! Поцелуй меня!», — призываю я Глеба к действию, но он не планирует поддаваться моему влиянию.
— Не пропусти приём у психолога сегодня.
— Да, я помню о нём.
Хоть и не хочу туда ходить. Я чертовски устала. Мне хочется жить, как простой человек. Ну откуда в жизни столько сложностей?
Телефон Глеба разрывается от звонка. Мужчина обеспокоенно смотрит на экран, взъерошивая каштановые волосы, затем желает мне хорошего дня и поспешно уходит.
Вот всегда он так, когда ему кто-то звонит… Будто пытается оградить меня от своей личной жизни. Или попросту пытается хранить медицинскую тайну о своих пациентах, не допуская, чтобы я услышала что-то лишнее? Казалось, его заставил волноваться этот звонок? Но почему?
Естественно, мой вопрос остается без ответа. Теперь даже не слышны шаги Глеба — он будто растворился. Слишком быстро. В одиночестве я чувствую себя некомфортно, поэтому, поежившись, хватаю свой маленький рюкзачок и закидываю лямки на плечо.
Мне никогда не нравилось приходить в больницы — даже после выздоровления, — всегда возникает чувство обреченности, потерянности и, наверное, страха. Здесь веет медикаментами, болезнями и человеческими эмоциями — отнюдь не радужными. Наверное, так действует подсознание, поэтому организм каждый раз противится визиту на осмотр.