Удары продолжают сыпаться. Вопросов не будет, это все же не
допрос. Это долгая и мучительная, с учетом уровня живучести лорда
ситхов, казнь. Держись, сынок. Сейчас огляжусь, через какое окно
уходить будем, и мало тут никому не покажется.
Только оглядев собравшихся на предмет слабого звена, я
обнаруживаю, что слишком многие из зрителей… как бы это помягче
сказать-то? Сильно не одобряют происходящее. Возмущение, чувство
несправедливости, просто сострадание и много еще чего пока
тщательно спрятаны за нормами джедайского равнодушного приличия. Но
с минуты на минуту кто-нибудь, скорее, кто-то из молодых, сорвется.
Может, и не во Тьму, просто в истерику. Только в такой толпище это
не имеет значения. Выплеск эмоций примет лавинообразный характер, и
кто первым активирует меч, станет уже неважным. Потому что в
начавшейся поножовщине победит тот, кто не потеряет голову. У
ошалевших, неумеющих контролировать свои чувства якобы ситхов нет
шансов, даже если лидеры реформистского крыла типа Дуку и Джинна
начнут их защищать со спокойной головой.
Выходит, консервативное крыло Совета решило воспользоваться
случаем спровоцировать и физически зачистить фракцию конкурентов. И
их лидер — не Йода. Тот самоустранился. Отпустил из сердца своего и
тех, и других, надо думать. Тогда кто? Шаак Ти? Хотя неважно.
Важнее понять, зачем меня делают свидетелем этой разборки? Мало
того, под потолком камеры, и интуиция мне подсказывает, трансляцию
сейчас смотрят в ключевых сенатских комитетах. Сердцем чую, тот,
кто метит в новые лидеры джедаев, собрался менять не только состав
Совета, но и место Ордена в управлении Республикой. Полагает,
дурачок, что впечатленный поножовщиной канцлер безропотно поделится
с ним теми чрезвычайными полномочиями, за которые с часу на час
проголосует перепуганный Сенат. Типа, Храм является руководящей и
направляющей силой Республики, ядром ее политической системы… Что?!
Угу, счаз!
Встаю с места и неспешно иду к месту казни. Меч не достаю. Полог
защитного поля отодвигаю рукой словно штору. Палач поворачивает ко
мне удивленное лицо. Его жизнь я не выпиваю, просто выплескиваю
наземь.
— Все, мой мальчик. Теперь все будет хорошо.
— Учитель…
На растрескавшихся губах освобожденного Энакина появляется
улыбка. Только глаза заволакивает смертельной пеленой. Так оно
обычно и бывает. Мальчик держался из последних сил, а когда угроза
отошла в сторону. потерял концентрацию, и сердце остановилось от
болевого шока.