Пять минут медитации и тянемся к комлинку. Звонок другу, а как
же?
* * *
Утро в Сенате начинается предсказуемо. Воем. Хоровым, с сольным
подвывом в исполнении рыженькой красотки Мон Мотмы. Впечатление
несколько портит гул в зале. На доступность медицинских услуг для
большинства граждан республики собравшимся не то, чтобы плевать, но
обсуждать лангету на моей руке показалось интереснее. Поступок
Дамаска одни считают глупым, другие — даже опасным прецедентом. И
те, и другие живо обсуждают возможную причастность столь резкого и
непредсказуемого кандидата в новые канцлеры к вероятному покушению
на канцлера действующего. Мой бесхитростный рассказ о том, как шел,
поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс, ничего,
кроме улыбок, не вызывает.
К обеду дело доходит до законопроекта, который позволил бы
несенатору баллотироваться в канцлеры. То, что поправки делаются
конкретно под Дамаска, особо не скрывается. Только идет со скрипом.
Ну не готовы наши народные избранники расширять круг особо
избранных. В общем без покупки дополнительных голосов шансов нет.
Объявляется перерыв.
Стоило войти в кабинет, как бессменный Амедда с молчаливым
поклоном включает новостной канал. А там несколько неожиданно.
Некий русоволосый мальчишка, ровесник Энакина, горделиво пыжился
перед десятком журналистских микрофонов. Лицо паренька кажется мне
смутно знакомым. То ли с папашей когда пересекался, то ли в
компании ученика замечал. Прислушиваюсь.
— …Я и говорю: Энакин деньги с карты по госпиталям на моих
глазах переводил. Это все видели. Когда он про парня, который на
гонке покалечился, рассказал, мы сперва решили самим скинуться. Ну,
у меня днюха недавно была, Тагге на новый байк копит. Но Энакин
сказал, что сам все решит…
— Господин Оззель, что вам известно о реакции главы банковского
союза на произошедшее?
— Ничего конкретного, — смущается парень, — но досталось Энакину
по ходу крепко.
Кадр сменяется. Сперва испуганные глаза обильно забинтованного
пацана на больничной койке. Потом рентгеновский снимок сломанной
лучевой кости. Стоп, я так понял, у акселанского гонщика травма
головы? Только это оказывается уже не про него. На следующем кадре
вижу себя, точнее свою перевязанную руку крупным планом. И дикое
утверждение автора сенсационного репортажа о том, что травму
канцлер получил в жестокой драке с обезумевшим от жадности
банкиром, защищая юного героя Скайуокера. Сила Великая! Как он себе
это представляет?!