Легко работать человечьим контрабасистом, спокойно, не надо бояться, что кто-то сольёт тему и пострадают серьёзные люди – у мексов всё идёт гладко.
И великую американскую стену – проект Буша – вдоль всей границы они очень даже приветствуют, ибо всё-таки проползти по прохладному лазу приятнее и безопасней, чем метаться по пустыне, прячась за кактусами или зарываясь в горячий песок. Поговаривают, что вот-вот запустят «метро».
Одиночки-односезонники за один сезон на полях, например, в штате Вашингтон, яблочно-грушевых плантациях Америки, на уборке поднимают по десятке тысяч баксов, что для Мексики прилично. В Калифорнии пожарче, да и растят там, кроме разве апельсинов, культурки росточком пониже, чем яблоки и груши: клубнику, салат, чеснок. Всё по грядкам, вприсядку, ручками да целый день. И боссы-гринго покрикивают, глазёнками постреливают, но мексы при всей своей ненависти к ним умеют терпеливо переносить все унижения. Вспомнился тот наглый шустрый парнишка-мекс, однажды попавшийся Russky в бытность его контрабандную. Необычно высокий для Мексики, с оттенком бледности узкое лицо, больше похожее на испанское. Только чёрные шелковистые усы и слегка выпученные глаза выдавали в нём мексиканца.
Он, казалось, знал своё превосходство перед остальными участниками контрабаса. Это были в основном мексы-крестьяне из потомков исконных жителей Мексики, индейцев: маленькие, как дети, с большими рахитичными головами и похожими на кочерыжку, короткими – без шеи – телами. Казалось, они прекращают расти ещё в детстве и выравниваются со взрослыми, будучи подростками, что, кстати, весьма полезно при их транспортировке.
Всё начиналось с подачи трака к неказистому деревенскому барчику, приткнувшемуся бедным родственником между песчаной улицей и рекой Рио-Гранде, ровно в момент захода солнца, когда от него остаётся лишь узенькая полоска света, которая, исчезнувши, погрузит мгновенно землю во тьму, и сольются в хоре уставшие от дневного сна цикады.
В том баре нет пьянки-гулянки – там готовится новая партия живого контрабаса.
Мексы уже выстроены в ряд, и в полутьме бара видны лишь их встревоженные глаза.
В цветастой шелковой рубахе, обсаженной пальмами, с залитой бриолином головой, с воспалёнными от постоянного употребления кокаина и выкаченными, как у варёной рыбы, глазами, белый мафиозо на сносном испанском проводит подсчёт душ и инструктирует перебежчиков, хотя они и так всё знают.