Я вытащила пингвина из-за пазухи, поставила на снег. Тот отряхнулся и прижался к моей ноге:
– Странно, почему в городе появились пингвины?
– Меня уже ничто не удивляет, ― дочка, опустившись на корточки, погладила животное, ― а наших кошек, похоже, съели. Бедные.
Третью ночь спали в верхнем этаже дома, где через выбитые взрывной волной окна, гулял ветер. Один проём удалось закрыть листом найденного железа. Часть паркета была цела и завалена отдельными кусками пола.
– Когда снег прекратится? ― устало спросила дочка.
– Скоро.
– Угу. А завалит последний этаж, где спать будем?
– Хорошо, дорожки чистить успевают. В брошенных машинах ещё можно многое найти, особенно вдали от города. Не каждый отважится уйти из города.
– Уходить опасно.
– Придётся. Без еды не выжить.
– И без тепла. А там хищники бродят.
– Дикие собаки тоже не менее опасны. ― Я складывала кучкой паркетины, ― готово. Дай спички!
Дочка протянула зажигалку. Живой огонёк заплясал, осветив разрушенную комнату.
– Мам, как в блокаду выживали?
– Толя рассказывал.
– Он давно умер, повезло. Не видел того, что видим мы.
– Зато пережил другую блокаду. Девятьсот дней!
– Недели не прошло, а народ вымирает.
– Чёрный снег, чёрный день. Хотя бы сыпать перестало.
Дочка устроилась ночевать, положив на пол оторванную дверь. Я завалилась, как есть.
Робкий свет будоражил веки. Проснулась и поняла: настоящий белый снег валил хлопьями. Рядом ахнула дочка:
– Мама, снег!
– Белый, белый.
– Скоро все кончится.
– Перестало бы сыпать. Тогда нескольких дней хватит подобраться к магазинам.
– Думаешь, нам еда достанется? ― Дочка покачала головой, ― А мародёры?
– На мародёров создадут отряды милиции.
– Не больно-то людей защищают. До взрыва недовольных в тюрьмы отправляли.
– Не путай мирное время с послеядерным.
– Анархия ― мать порядка! ― лицо дочки было серьёзным и решительным. ― Где же Ванька, мой кавалер? Ну, что идём дорожки чистить? Заодно согреемся.
С десяток человек вовсю орудовали лопатами. Ими руководил красавец лет сорока, с лицом заросшим щетиной. Я невольно залюбовалась.
– Что рот раззявила? ― Грубо сказал неопрятный старик, ― бери лопату, старая!
– Заткнись, дядя Лёша, вовсе не старая, а женщина в расцвете лет, ― усмехнулся красавец.
– Тебе, Егор, лишь зубоскалить. Тоже, дамский угодник выискался! Рядом, дочка, что ли? Держи её подальше от угодников.