– Сними маску, урод!
– Покажи лицо!
Но правитель шел, не обращая внимания на выпады. Охранники безуспешно пытались разглядеть в толпе смутьянов, которые все-таки не нашли поддержки у толпы. Одного из кричавших сами жители города осыпали тумаками. Власть Бессмертного непоколебима, но выкрики были неприятны уроду. Вернувшись в замок, он позвал к себе советника и, когда тот вошел, низко кланяясь, указал на низенький табурет у своих ног:
– Ну, Зира, что скажешь по поводу сегодняшнего инцидента?
– Правитель слишком мягок. Сброд не боится властелина. Толпа позволяет себе слишком много. Предлагаю ужесточить власть и ввести закон о том, что всякая семья обязана отдать каждого второго младенца своему повелителю.
– Может, начнем с твоей семьи? Зира, у тебя шестеро детей, значит трое мои.
Шерсть на лице советника встала дыбом, глаза побелели, а два носа начали пыхтеть в четыре ноздри. Зира криво усмехнулся, отчего уродливые черты стали страшными. Сдавленным голосом он пропищал:
– Великий шутит? Я готов посмеяться вместе.
– Посмеемся, когда с твоих отпрысков доктора спустят шкуру.
– О, Великий, зачем так много детей? Твоя кожа сейчас не нуждается в обновлении.
– Зато казна и верные слуги всегда нуждаются в дополнительных средствах. Или ты готов вернуть грязные деньги?
Челюсть советника задрожала, зубы стали лязгать.
– Ну, что? – осведомился правитель, ― будем издавать новый закон?
Зира замотал головой:
– Нет, думаю, пока нет оснований беспокоиться. Чернь обожает повелителя, и очередь желающих отдать своих детишек достаточно велика.
– Хорошо, можешь идти, – гниющий монстр показал советнику жестом на дверь.
С трудом переставляя ослабшие в коленках, предательски дрожащие ноги, Зира вышел из дворца. Только на улице перевел дух. Советник так и не понял, шутил правитель или нет. Вечер сгонял черные тучи: Зира поспешил домой. Внезапно широкая сверкающая полоса от края до края разрезала мрачный небосклон. Земля дрогнула от неимоверного грохота, и несметный дождь пролился на город. Метрах в семидесяти от Зиры, молния испепелила гураку со всадником, оставив лишь застывшую черную скульптуру, вызвавшую ужас в душе советника.
– А ведь это мог быть я? – и слезы хлынули из глаз. – Боги гневаются на меня, – решил советник, – надо принести в жертву гураку. Но не мала ли жертва?