— Предлагаю вам пожить у меня, — неожиданно предлагает он.
Чего?!
— Спасибо, конечно, но мы отказываемся, — улыбаюсь через силу и делаю пару шагов, чтобы обойти машину, но Виктор вновь перегораживает дорогу мне и идущей рядом бабульке. Та гневно хлопает рукой по заднему бамперу и тут же поджимает руку от боли.
— Ты не выживешь на улице, — звучит из теплого салона. Слова Виктора как пощечина, хлестко обнажает очевидные вещи. — Вы не выживете на улице, — поправляет он, когда Серёжка, прячущийся за моей спиной, выглянул, чтобы дернуть меня за руку.
— Мам, мне холодно, — жалобно тянет сынишка и зябко ежится. — Пойдем домой.
У нас больше нет дома — хочется крикнуть что есть мочи, но я не могу. Я буду беречь моего сына и мою еще нерожденную крошку от этого стресса. Они ничего не должны узнать.
— Твою мать, Виолетта, если о себе думать не хочешь, подумай о детях! — раздраженно цедит Виктор.
А я стою. Смотрю на дорогущий автомобиль врага моего отца и понимаю, что это единственный человек, который предлагает мне помощь, несмотря на огромное число знакомых и друзей нашей семьи. Как так получилось? Ведь на заключении сделки был не только он, но и другие. Только они отвели глаза. Не предложили даже чашки кофе нищенке.
— Ну ты и дурешка! — слышу совсем рядом. Когда Виктор успел покинуть салон и встать рядом? На плечи опускается тяжелое теплое пальто, пахнущее владельцем. — А тебя как зовут, пацан?
— Серёжа… — тихо произносит сын, но его услышали.
— Сергей, отличное имя. Ты голоден?
— Ага, — активно кивает. Я не вижу, просто чувствую, как его черноволосая голова трется о мою ногу.
— Что же, Серёжка, сейчас я отвезу вас в теплую квартиру, туда же закажем обед. Ты что любишь?
— Макдональдс, — еще увереннее выдает сын.
Ловлю укоризненный взгляд Виктора.
— Если любит, не значит, что ест постоянно, Виктор Алексеевич, — огрызаюсь.
— О, снежная королева оттаяла! — одними губами улыбается мужчина, распахивает передо мной дверь. — Садись уже, царевна Несмеяна. Нечего мерзнуть.
Я соглашаюсь на этот шаг. Делаю его. Не ради себя, ради детей.
Вместо того чтобы сесть в открытую дверь, открываю другую, заднюю. Сын понимающе плюхается на кожаное сиденье.
— Помочь? — спрашивает Виктор, глядя на мои раскорячивания в попытках пристегнуть его. Да, на восьмом месяце беременности нагибаться тяжело, но я сама позабочусь о своих детях!