И пошла вперёд. Илья двинулся следом. Он знал - его путь —
теперь и её путь. И их дороги сплетены узлом. Но кто ведёт — и кто
идёт — ещё не ясно.
Лес расступился внезапно и открылся Искоростень, словно выросший
из самой земли.
Он возвышался на холме, будто старая крепкая ладонь, стиснувшая
в пальцах деревянные срубы, башни и кровли. Сквозь утреннюю дымку
город дышал — дымом печей, сыростью от реки, горячим металлом
кузниц.
Стены — брёвна толщиной с человеческий рост, чёрные от времени и
копоти. На каждом зубце частокола — следы битв: зарубки от стрел,
выжженные знаки молний. Башни — с шатровыми крышами, под ними —
щелевые окна, откуда глядела стража.
Ворота тяжёлые — из дуба, окованные железом, с вырезанным на
створках знаком Сварога. Сверху — простое знамя: красное полотнище
с золотым соколом — знаком князя Игоря.
Илья остановился, глядя на город — и ощутил, как воздух густеет.
Это — не картинка из учебника. Это — живая Древняя Русь. Она
смотрит. И ждёт.
Стража вышла навстречу. Первый — седоусый, с глазами, как сталь
на морозе. Второй — моложе, со шрамом на подбородке. Оба — в
кольчугах, копья — остриём вниз, но взгляды — остриём вперёд.
— Кто идёт? — голос старшего был, как треск еловых сучьев в
костре.
Ратимир шагнул вперёд, привычно и жёстко:
— Дружина князя Игоря. Ведём посланье — и вестника.
Его голос был тверд, как обух топора, и в нём звучало: Мы —
свои. Но мы — сила.
Стражник сузил глаза:
— А этот кто? — взгляд упал на Илью.
Вадимир, усмехнувшись хищно:
— Тот, кто прошёл рядом со смертью и не упал. Пусть княгиня
решает, что он — гость или угроза.
И они вошли в ворота. Илья не мог поверить своим глазам. Даже
если это – последнее, что он увидит в жизни, путешествие того
стоило. Настоящий древнерусский город жил и дашыл.
Под их шагами доски мостовых скрипели глухо, как старые
кости.
Слева — ряды ремесленников: кузнец куёт железо, искры летят, как
рой светляков. Вот гончар лепит из глины чашу, а жена его за лавкой
качает ребёнка.
Справа — торговые ряды: мёд в берестяных туесах, чёрный хлеб в
корзинах, пучки душистых трав. И над всем — голоса: выкрики
торговцев, звон монет, детский смех и… шёпот.
Илья слышал этот шёпот. Он был не словами — он был настроением.
Горожане смотрели на них настороженно. Сторонясь, но не
отворачиваясь. В глазах была не вражда — ожидание.