— Да чтоб тебя! — донёсся мысленный
возглас урядника.
Он двинулся ко мне со взятым
наизготовку чугунным шаром ручной бомбы. Гигантская пиявка
прекратила дёргаться и начала перебарывать течение, замерла на
месте. Седмень откусил большую часть фитиля и взглядом запалил
куцый огрызок, после чего швырнул бомбу с таким расчётом, чтобы она
упала аккурат между мной и воплотившимся в реальность проклятием. Я
обратился к малой печати воздаяния, надавил своей волей, и левая
ладонь лопнула, из неё проклюнулось остриё гарпуна.
Клинок неспешно полез наружу, и боль
стала совсем уж невыносимой, а только в воду закапала кровь, и
гигантская пиявка неуловимым образом изогнулась, поплыла в мою
сторону. Гарпун выдавило полностью, дальше медленно-медленно
полезла пурпурная жила, такое впечатление — не магическая, а моя
собственная.
И тут рванула бомба! Вверх ударил
мутный фонтан, и хоть проклятию взрыв нисколько не повредил, но
пиявку подняло со дна на поверхность, я немедленно задействовал два
приказа ускорения разом.
Давай!
Гарпун выстрелил и угодил точно в
цель, насквозь пронзив магическую погань. Пиявка дрогнула и начала
втягиваться в жилу, но я к чему-то подобному был готов и не
повторил ошибки, допущенной в поединке с Огнеславом: успел
хватануть ещё немного небесной силы, дабы напитать ею привязанный к
атрибуту аргумент. По жиле жгучей волной пронеслось пурпурное
пламя, и насаженная на гарпун тварь забилась, когда малая печать
воздаяния начала выжигать саму её суть.
Урядник вцепился в воротник куртки и
буквально поволок вслед за остальными. Я не сопротивлялся и даже
пытался пятиться, а попутно жёг, жёг и жёг перепугавшую меня до
полусмерти пиявку.
Да сдохни ты уже, тварь!
12-7
Вместо боевых нам поднесли фигу к
носу. Урядник и поднёс — сразу, как только выбрались из омута,
стоило лишь заикнуться об этом Огничу.
— Торгаши с приблудными духами не
воюют! — отрезал он и даже не дал толком отжать мокрую одежду —
лишь проверились на предмет присосавшихся к ногам пиявок, и сразу
последовал приказ топать дальше.
Я досадливо чертыхнулся себе под нос.
Пусть рана на левой ладони закрылась сразу, как только развеял
кровавый гарпун, но оставшийся от неё рубец тускнел и рассасывался
очень уж медленно, и ещё даже более неохотно отпускала меня
заморозившая тело стылость. Нам бы у костерка погреться и дух
перевести, ан нет — ходу, ходу, ходу!