Ни секунды не промедлив, флагштурман ответил:
— А! Это просто. Это вообще классический случай. Как сказал
адмирал Хиппер во время Ютландской битвы: «Готов биться об заклад,
когда-нибудь ученые крысы из военно-морской академии будут ломать
голову, пытаясь понять: что мы думали? А ничего мы не думали!»
Этой репликой заседание было практически сорвано. Зал рыдал и
аплодировал. В президиуме сохранил хладнокровие только командующий.
Ему было не до смеха: ругал себя последними словами за то, что так
подставился. Рядом утирал слезы и украдкой показывал штурману кулак
начальник политотдела. Успокоить публику до конца так и не удалось.
Уже утверждали резолюцию, а в зале все еще кто-то гадко
хихикал.
— Вот за что уважаю флотских, остры на язык, — сказал дедушка,
когда они пошли из президиума на выход. — За словом в карман не
лезут... А теперь объясните мне, сухопутному, правильно ли я понял
из речи вашего штурмана, что главная причина всех происшествий —
идиотизм?
— ...И недостаток контроля, — самокритично доложил начальник
политотдела. — Штурманские ошибки чаще от невнимательности или
поспешности...
— Техника-то не подводит, — сказал дедушка, размышляя о чем-то
своем. — Техника у вас хорошая.
— Всех накажем, — невпопад пообещал начальник политотдела.
«Начни с себя!» — подумал командующий.
От дверей к сцене навстречу потоку офицеров шел по стеночке
очень грустный контр-адмирал, а за ним капитан первого ранга,
совсем убитый горем. Ему сочувственно кивали. Это был тот самый
командир бригады ракетных катеров: привели на заклание бедную
овечку.
— Вот оно! — нехорошо обрадовался начальник политотдела. — На
винте намотано!
И потер руки.
Дедушка поглядел на него искоса и неопределенно хмыкнул.
***
Назавтра тумана над бухтой не было и в помине, день выдался
светлым и звонким, по-осеннему прозрачным. На катерном причале
сгрудилась небольшая толпа с корзинами и рюкзаками, опекаемая
начальником разведки.
— Ух ты, чудо какое! — удивился дедушка. — Видал такие у
союзничков...
— Это японка, — сказал начальник разведки. — Тех же времен.
Безымянная самоходная баржа самурайского производства была
натуральным военным трофеем и все еще исправно служила. Пришла она
на главную базу флота в незапамятные времена аж с Камчатки вслед за
кем-то из тыловиков. Суденышко очень удобное, и разведчик такую
хозяйственность понимал. Он хорошо помнил времена, когда буквально
ничего в достатке не было, и ему безусым лейтенантом довелось стать
ответственным за транспортировку коровы на подводной лодке. В
надводном, конечно, положении.