— Филипп, — позвал я, глянув на
него.
Он подошел и уставился на колокол с
прищуром.
— Это что еще такое? — буркнул
он.
— Стой и смотри.
Он хмыкнул. Я кивнул Стиву, и тот
рявкнул на матросов:
— Эй, шевелитесь! Спускайте эту
штуку, да аккуратней!
Лебедки заскрипели, колокол медленно
пополз вниз, цепи звякали, пока он не коснулся воды и не ушел под
волны. Я прикинул — глубина тут шагов десять, может, больше.
Несколько самых лучших пловцов забрались под колокол и опустились с
ним.
Команда затихла, все пялились то на
воду, то на меня. Я стоял, вцепившись в борт, и ждал. Минуты
тянулись, как часы, пока наконец один из матросов, что спустился в
колоколе, не вынырнул и не крикнул:
— Док, нашли! Ящик какой-то,
свинцовый! Канаты привязали!
Сердце у меня екнуло. Свинцовый ящик
— это он, точно он. Гроб Дрейка. Я махнул рукой.
— Поднимайте! Живо!
Лебедки снова заскрипели. Колокол
поднялся первым, а следом из воды показался гроб — длинный, темный,
покрытый зеленоватой слизью. Когда его затащили на палубу, бриг
качнулся под его весом. Матросы загалдели, кто-то крикнул:
— Сокровища Дрейка, мать моя!
Это Морган подлил масла в огонь — я
заметил, как он шепнул что-то Питу и тот разнес слух по палубе.
Хитрый лис, знает, как поднять дух. Но я шикнул на них, подняв
руку.
— Тихо, вы! Отойдите все! — рявкнул
я. — И загородите гроб, чтоб с берега не увидели.
Команда послушалась, хотя и ворчала.
Я знал — в гробу может быть что угодно. Золото, драгоценности, а
может, чума какая-нибудь, что выкосит нас всех. Я врач, мне ли не
понимать, чем такие находки пахнут? Надо было проверить самому.
— Филипп, — позвал я, глянув на
него. — Дай перчатки.
Он удивленно моргнул, но снял свои
кожаные перчатки и протянул мне. Я натянул их, чувствуя, как пальцы
скользят по потертой коже, и стянул бандану с головы, завязал ее на
лицо, прикрыв рот и нос — не маска, конечно, но лучше, чем ничего.
Команда пялилась на меня, затаив дыхание. Даже Морган, стоявший у
мачты, притих. А Марго как пялилась — словами не описать.
Я шагнул к гробу. Свинец был
холодным, даже через перчатки я ощутил его тяжесть. Замок — ржавый,
но крепкий — поддался с третьей попытки, когда я подцепил его
крюком. Крышка скрипнула, поднимаясь, и я замер.
Я вгляделся и мои глаза расширились
от удивления.
— Что за чертовщина? — вырвалось у
меня.