Один спит как ребёнок, другая так увлечена готовкой, что ничего не слышит, этак можно десять раз зайти и выйти из квартиры и вынести всё, что угодно, проснулось в Людвике Бертино здравомыслие.
– Глафира Поликарповна, – наконец сказала Людвика, – здравствуйте!
Глафира вздрогнула, чуть не уронила оладью с лопатки, но вовремя вывернула её на сковородку и поспешно повернулась лицом к Людвике. Увидев её, она уже чуть не уронила лопатку.
– Людвика! Господи, радость-то какая! Приехала! Людвика! Как же это, без предупреждения…
Глафира быстро передвинула сковородку на соседнюю конфорку, выключила огонь и положила лопатку на блюдце для стекания теста. Она вытерла руки полотенцем, подошла к Людвике и, не решаясь её обнять, неловко протянула обе руки для приветствия. На лице у неё смешались радость, удивление и настороженность. Людвика никогда особо не любила Глафиру. Она считала её пронырливой и навязчивой, но после долгого отсутствия она была рада и Глафире как неотъемлемой части своего покинутого дома, и поэтому она подошла к ней и сдержанно, но искренне обняла. На неизбалованную Людвикиным вниманием Глафиру это подействовало ошеломляюще. Она расплакалась от умиления и признания её своей, даже если бы это и была дань моменту встречи после долгой разлуки.
Всхлипывая и шмыгая носом, Глафира опустилась на стул, утираясь передником, но так, чтоб не задеть кружева.
– Как хорошо, что ты приехала! – наконец вымолвила Глафира. – Как хорошо!
Людвика села за стол и посмотрела на Глафиру. Никогда она её не видела раньше с хлюпающим носом и в слезах. По пальцам опять прошлась ледяная дрожь. «Но нет, не надо поддаваться этим настроениям, – подумала она, – я за тем и приехала, чтобы привести их всех тут в порядок». Она молчала и ждала, когда Глафира успокоится.
Глафира понемногу приходя в себя и смущённо улыбаясь сквозь слёзы, стала извиняться.
– Ой, прости меня, совсем нервы расшатались, ты-то как? Что ж телеграмму не дала, что приезжаешь, мы бы встретили. Поступила?
– Не-а, – горько сказала Людвика и посмотрела в окно. – Сдать – сдала, но по конкурсу не прошла, – пояснила она.
– Это как же? – не поняла Глафира.
– А так, – насупилась Людвика. Видно было, что ей не доставляло большой радости объяснять все подробности своего провала. Ей всё время вспоминалось Глафирино ехидное «А ты думаешь, тебя там ждут?». Помолчав, она добавила: