– Жвачку, – ответила я. – Подруга моя дала. И бусы…
– Какая твоя подруга? Где она? – мама ещё больше встревожилась, и стала смотреть по сторонам, но они… Они уже ушли.
– Хиппи! По Грибоедова ушли, – ответила я.
– Быстро выплюнь! – потребовала мама. – И бусы снимай!
– Нет! Она вкусная! Это мои бусы, подруга подарила! – Я топнула ногой.
Дело шло к конфликту, который завершился компромиссом – розовый комочек жвачки я выплюнула, а бусы мне разрешили оставить. Потом я даже спала, не снимая их. Правда, мама их «продезинфицировала», как она выразилась. Для меня они стали… словно пропуском в другой мир.
30 июля у деда был юбилей, и мы с утра поехали к нему. Мама помогала бабушке готовить, а потом пришли гости. Один из гостей, строгий такой, всем распоряжался за столом. Наверное, это был один из начальников, то есть человек, привыкший командовать. В какой-то момент, он позвал меня, вроде бы даже попросил прочитать стишок, а потом задал один из самых стандартных вопросов:
– А кем ты хочешь быть, когда вырастешь?
Я уже знала ответ. Мне так хотелось поделиться сокровенным желанием, мечтой! Я сразу вспомнила красивую длинноволосую девушку, и радостно, излишне задорно выпалила:
– Когда я вырасту… Я… Я… Буду хиппи!
И все замолчали.
– Кем? – переспросил «начальник».
– Хиппи!
– Они у нас «зайцами» ездят, – сказал кто-то. – Мы их с поездов снимаем.
– Понятно. Ладно, девочка, иди… – «Отпустил» меня этот дядька. – Чую, хлебнём мы ещё с вами, в свое время…
Нет, хиппи я не стала. Да и «система» их, когда я подросла, уже стала разваливаться. Но появились знакомые, которые были в неё вхожи, и из их рассказов я узнала, что не все там было так красиво, как… Как внешне! Очень много была и плохого, трагичного даже…
Но тогда, в детстве, у меня был идеализированный образ, с которым я и жила какое-то время. И почему-то мне иногда бывает жаль, что бусы те не сохранились, как и многое другое, из тех времен… Да, точно. Это было лето, 1980-й год.