Я, слегка пошевелившись, сел. И тотчас уставился на стену напротив меня. Понеже ее деревянная поверхность, собранная из длинных продольно сложенных между собой досок привела меня в волнение. Отчего я, слегка вздрогнул и тут же ощутил резкую колючую боль в спине, по-моему, прострелившую ее, сверху вниз, словно там все еще торчала стрела, точнее ее остаток. Потому я неторопливо закинул назад левую руку и слегка ощупал мягкую, легкую ткань, прикрывающую мое тело, а потом и саму спину, где на месте очевидной раны торчала небольшая круглая пластинка, краями, кажется, входящая в саму кожу или только столь плотно к ней прилипшая. Впрочем, трогать ее дальше я не стал, вспомнив, что говорил тот второй (толкующий с непонятным Этлиль-Ка), о том, что воткнутый в спину наконечник с частью древка стрелы, плотно переплелся с соединительной тканью и сосудами, и он, побоявшись мне навредить, его не вынул.
А вспомнив, и сам подивился тому, что продолжаю жить с наконечником и древком застрявшими внутри спины (все же это не нога, куда когда-то также попала стрела, да так и осталась собственным каменным наконечником). Понеже я оставил в покое свою спину и принялся оглядывать помещение, в котором сейчас оказался. Это было длинное, прямоугольное строение, слегка имеющее закругленную вогнутость по двум противоположным стенам, и все собранное из длинных продольно сложенных между собой досок, не только самих стен, сравнительно ровного потолка, но и пола. Посему и он ощутимо казался неровным, а точно ступенчатым каким-то. Слегка красноватый цвет оного между тем лоснился, немного даже переливаясь, собственной гладкостью.
В стенах и потолке не просматривалось никаких окон, такие, какие я, видел у коредейвов, потому в помещении царил относительный полумрак. Впрочем, для меня наблюдение не ухудшалось, даже из-за той полутьмы, и я смог разглядеть, что возле стен лежали свернутые в рулон цветастые подстилки. На подобной, только расправленной, сидел на полу и я. Лежанка на ощупь оказалась относительно мягкой, хотя это лежание на полу, мало чем отличалось от моей норы. Из всего мною увиденного лишь белая длинная рубаха, с длинными рукавами, из мягкой материи, в которую я был одет, как-то указывала на улучшение моего положения. Ибо само помещение могло ввести не просто в волнение, а, так-таки, в расстройство. Хотя в нем ощущалось тепло и сравнительная тишина, и еще пахло тут чем-то съедобным так, что тот аромат моментально подвел, прямо-таки, свистнув внутри моего вечно голодного желудка.