На корректировку ушли почти две недели. В отделе работало двенадцать человек, еще четверо спускались на этаж при крайней необходимости. Не так уж и много, учитывая размеры этажа (по площади он не уступал крупному торговому центру). Секрет был в том, что вся территория делилась на три зеркальные части, одну из которых постоянно занимали штатные сотрудники, в то время как две другие временно пустовали. Потом команда перемещалась. Зачем устраивались эти переезды, Хельга пока плохо понимала, однако знала, что связано это с МС.
Больше всего на этаже было лаборантов. Мантисс предупредили, что они часто меняются, потому что платят им гроши, и удивляться постоянной текучке не стоит. Хельгу такой расклад не особо вдохновлял. Она представляла, что едва успеет познакомиться с каким-нибудь Томми, как через месяцок его место займет другой человек. А сеансы требовали постоянства. Однако ничего не поделать, ведь благополучие ушедших кадров не волновало начальство.
С некоторыми сотрудниками из списка возникли трудности. Стив Амберс сходу провозгласил, что взгляд со стороны ему не нужен, а если бы и требовался, то доктор Траумерих —достаточно надежный человек для адекватных суждений. На увещевания Хельги, что Уильям видит коллегу каждый день и может не заметить симптомов, самоуверенный ученый не отреагировал. Впрочем, Мантисс его отказ не сильно опечалил: ей хоть и хотелось покопаться в мыслях этого умника, но лишний раз избежать контакта с ним тоже было приятно.
Второй человек, который, по личному признанию, не нуждался во взгляде со стороны, хотя и не мог отказаться от сеансов, обитал в том же кабинете. Корреспонденцией доктора Траумериха и звонками занималась Лесси Кинси, бесконечно недовольная, когда ее спрашивали: «Вы случайно не родственница знаменитого Альфреда Кинси?». Ей же поручали организовывать закупки материалов и необходимой для работы мелочовки вроде бумаги для принтера или колб в лабораторию.
Лесси обыкновенно сидела в уголке главного офиса возле монитора, закинув ногу на ногу, бегала пальчиками по клавишам и в нужный момент срывала трубку. Она показалась Хельге приветливой, пускай и себе на уме дамой, обожавшей жаловаться… на что-нибудь. Объект оказывался неважен, будь то помятый край платья или грубый водитель в автобусе. Жаловалась Леси даже на свою внешность – ворчала из-за волнившихся темных волос, «прямоугольного, как у мужика» подбородка и «болотного цвета тупых» глаз. Пустяковые претензии высказывались с минимальной долей негатива в голосе. Из-за этого даже Мантисс спустя пару часов перестала замечать привычку Кинси и начала относиться к ее жалобам как к чему-то само собой разумеющемуся.