—
Безусловно, — хмыкнул Лука. — Я допрошу всех жителей деревни. Слава
Богу, их здесь немного. Вот и проверим, чьи показания являются
истинными, моего свидетеля или ваших.
—
Замечательно, тогда вверяю свою судьбу в ваши руки и полагаюсь на
то, что правда восторжествует.
Конечно, восторжествует, потому что я найду
вероломную тварь, написавшую этот лживый навет и заставлю сожрать
собственную печень.
—
Вы слишком спокойны для человека, которого обвиняют в убийстве, — в
голосе дознавателя звучало подозрение, но за показной жёсткостью
пряталось лёгкое замешательство.
Прочитать его эмоции и угадать ход мыслей
было не сложно. Он ощущал исходящую от меня уверенность, и это его
настораживало. Ведь я не испытывал и тени страха, что обычно
свойственно людям, против которых выдвинуты столь серьёзные
обвинения.
—
Спокойствие — признак чистой совести, — я чуть заметно развёл
руками и улыбнулся уголками губ. — Но если вы очень хотите, я могу
устроить истерику. Сыграю не хуже прославленного актера из
Владимирского академического театра.
—
Посмотрим, как вы будете паясничать, когда вас поведут на эшафот! —
предпочёл оставить последнее слово за собой Волков.
—
А чего гадать? Я уже на нём стоял. Если мы закончили, тогда я
пойду. Дел ещё много.
—
Дел? — насторожился Лука насторожился.
—
Ну да, мы пни выкорчёвываем вокруг частокола, хотите помочь? Вы
человек крепкий, лишним не будете.
Собеседник с трудом удержался от брани. Все
невысказанные слова отразились на его лице. И про мою матушку, и
про моего батюшку.
—
Не пытайтесь помешать следствию! — донеслось мне уже в спину. — И с
сегодняшнего дня в деревне объявляется комендантский час. Если вас
или ваших людей увидят на улице после заката солнца, расстреляют на
месте!
Последние слова я оставил без
ответа.
В
голове уже начал созревать план.
Во-первых, стоило узнать, кто вообще из
жителей Угрюмихи обучен грамоте. В деревне от силы пять-шесть
человек умеют сносно писать. Учитель, мельник со своими торговыми
книгами, плотник, работавший раньше в городской артели - хвастался
при знакомстве, возможно, бабка Агафья, поскольку училась по старым
медицинским книгам - о том сама поведала и… Василиса.
Как бы ни хотелось безоговорочно верить ей,
она тоже под подозрением.
Да
и бывший староста тоже мог научить кого-то из приближенных, ведь в
магофоне он отбивал тексты весьма ловко.