Белуха. Выпуск №3 - страница 27

– Каким бы разиней ни был бобыль Максимов, но такого у него быть не могло, всё-таки человек и спал не на полу, – подумал Шангин. – Если прибирался, ожидая гостей, то мог бы и попристойнее всё разложить, а коли лень, то всё в избе было бы не тронуто, что на столе, что на полу, что на полатях. А убирают всё с глаз долой – впопыхах, когда видят, что идут незваные, но важные гости. Пьянице Максимову видимость порядка совсем ни к чему создавать, не иначе это люди чернявого атамана искали шифрованный чертёж, а потом заметали следы, чтобы тот, кто заглянет в окно, не заподозрил беды. Но где же хозяин? Увели? Или соблазнили добычей, пообещали взять в долю? Так, так! – задумался Пётр Иванович. – А не заглянуть ли нам в подполье?! А ты зажги свечку, да посвети сверху.

Из подпола пахнуло сыростью, прелью и каким-то ещё слабым, слегка сладковатым, но тревожным запахом.

– Слазь, посмотри там, что к чему, – приказал солдату не по военному.

– Ваше благородие, – голос солдата перепуганный. – Убили его.

Осмотр и вскрытие в барнаульском госпитале показали, что Максимова мучили, и он умер, не выдержав страха и боли от разрыва сердца.

– Выпытывали у него, конечно, тайну шифрованных записей, из-за них и в избе всё перерыли. А вот нашли или нет – бог его знает. Хотя и бога поминать при таком дьявольском деле как-то не пристало, – размышлял Шангин.

Чулкова известил в тот же день, сняли допросы с Айламыс, по новой допросили Эркемея и мальчиков, соседей Максимова, оповестили кого можно о приметах супостатов, но тех уже в городе не было.

– То ли не нашли они тайной записи, то ли решили выждать, пока не уляжется переполох после смерти Максимова, то ли клад был спрятан за городом, то ли они его уже забрали, неведомо. Одно ясно, из города они ушли, и это точно! – Такой подвёл итог своего неудавшегося ареста разбойников важный государственный чиновник Пётр Иванович Шангин.

Со временем стало всё забываться, и даже Айланыс, которая первое время билась и кричала во сне, после дедовских трав и заговоров успокоилась.

В самом начале сентября из Тобольска пришла весть о том, что Морозов приговорён к отправке на каторгу, на Нерчинские рудники.

(Продолжение в следующем номере альманаха).

На обрубке дерева сидел человек. Его задумчивый взгляд, устремлённый вдаль поверх плавно плывущей реки, и лёгкие движения губ говорили о мысли и о том, что он ведёт беседу с кем-то видимым только ему.