Конечно, в глубине души каждая женщина знает, что мужчину в этих самых узах «держит женщина, а не дети».
Детей Лена тоже держала в строгости. Главный ее постулат в общении с детьми был такой: «Я сказала!», строгий взгляд и сдвинутые брови, и эти три составляющие лениного воспитания действовали.
В своей книге «Французские дети не плюются едой» П.Друкерман особо отмечает эти «большие глаза – укоризненный взгляд» как меру воспитательного воздействия. Но сквозь строгость просматривалась любовь Лены к детям. А сдвигала брови она лишь для их пользы. Однажды я предложила ей поделиться своими строгими методиками с другими мамами, которые не знают, как обуздать своих чад.
В этой семье была своя идеология воспитания. С подобным феноменом я не сталкивалась нигде. Семья нашла в интернете документ, согласно которому 100 лет назад масоны разработали план уничтожения русских как нации. В свете реализации этого плана мы сегодня и имеем то, что имеем. Посему в семье было решено, что телевизор для детей в доме не включаем, хотя он был. Еду покупаем только после тщательного изучения состава продукта. Импортные продукты не берем вообще. Соответственно, живем за городом и едим продукты со своего участка. В общем, копинговые стратегии семьи были на высоком положительном уровне. Через три недели моего пребывания в этой семье наступил праздник – 10 лет совместной жизни Антона и Лены. Антон отвез сына в школу, приехал домой, сорвал цветок во дворе с клумбы и влетел в спальню, где Лена продолжала спать. Он возложил цветок на кровать к ее лицу, подождал, пока она откроет глаза, потом вытащил ее из постели к окну, выходящему во двор, и обратил ее взор к низу. Там на газоне была выложена надпись: 10 ЛЕТ и второй строкой: по-прежнему ЛЮБЛЮ. «Собирайся! – сказал Антон. – В 13.00 у нас самолет в Стамбул». Антон подарил Лене и себе на юбилей бракосочетания двухдневную поездку в Стамбул. Лена ахнула и растерянно заявила, что она ничего не успеет собрать. Но Антон и слышать не хотел: он уже решил вопрос ухода за Семеном с родителями Лены и своим отцом, а мой уход за Алисой подразумевался сам собой.
Это было красиво и по-мужски: достойно, благородно и с размахом. Лена со своей стороны тоже приготовила подарок Антону. Но это было что-то из классического решения подарка. Так что я даже не помню. Но даже эта поездка не смогла вывести Лену из негатива: приехав из Стамбула, Лена вывалила на меня поток обвинений. Я не могу вспомнить, в чем я была виновата, но что это были все смертные грехи – это точно. Как-то из детства идет у меня чувство глобальной вины и желание оправдаться. Но в чем состоит моя вина – я до сих пор не знаю. Очень хорошо работает защитный механизм по типу вытеснения. Обвинения Лены я также не могу вспомнить. Я только и могла сказать: «И ты с этим улетела в Стамбул? Бедная! Зачем было себе отдых портить?».