Когда я впервые зашёл в здание Двенадцати коллегий, мне слабо поверилось в то, что это и есть университет. Длинные коридоры со шкафами, набитыми древними книгами в потрескавшихся переплетах, плохо написанные портреты учёных, замызганный стёртый паркет – всё это в лучшем случае напоминало университетский музей, куда изредка заглядывали сонные посетители. Внешне учебный процесс казался здесь абсолютно мифическим. Я попал в университет, когда в курилках и буфетах умные разговорчики о прочитанных книгах сменились обсуждением кровавых триллеров и подсчётами опустошённых бутылок на днях рождения и вечеринках. Пустословие некоторых учёных мужей, усыплявших на первых лекциях аудиторию, тоже мало кого волновало. «Прогрессивные мысли» кое-кто предпочитал черпать из бульварного чтива под воздействием щедрых потоков алкоголя, а то и наркотиков. Я сам в какой-то момент попал во власть разнузданной массовой культуры. Уже отгремели в Русском музее выставки Малевича и Филонова, а я всё ещё крутился на Невском проспекте вокруг уличных художников в бессилии найти адреса настоящего искусства. Здесь рождалось обманчивое ощущение причастности к творческому процессу, и даже дух мелкооптовой торговли не мог поколебать моих фантастических представлений о том, что это и есть истинная художественная богема.
На Невском проспекте я познакомился с Алексом. Я почему-то сразу ему приглянулся. Мы разговорились, и он потянул меня в кафе общежития для иностранных студентов и аспирантов на улице Плеханова. Впоследствии я бывал там несколько раз. Кафе этого старинного дома, в котором существовал заповедный паспортный контроль, к вечеру заполнялось до отказа. Здесь взрослеющих членов европейской интеллигенции приглашали на выставки-продажи в неизвестные мастерские, здесь обменивались адресами, выбивали приглашения для получения виз в Европу и Америку, принимали в дар поношенные вещи, тяготившие уезжающих домой студентов, здесь, торговали советской военной символикой, медалями и орденами, здесь обменивали зимние солдатские шапки на американские прорезиненные ботинки, считавшиеся престижнейшей вещью в среде «невских» художников, здесь в длинных общежитских коридорах тайно ночевали те, кто не имел своей крыши, здесь просто пили за чужой счёт кофе, а если везло – водку. Находиться вблизи иностранцев, повсюду сопровождать их, извлекая из навязчивых эскорт-услуг максимальную выгоду, было жизненным принципом некоторых молодых бездельников. Пределом мечтаний для них был отъезд на Запад. Алекс тоже был одержим этой идеей. Он жил на 5-й Советской в огромной коммуналке с, казалось, бесконечным уходящим в чёрную дыру коридором, вдоль которого тянулись двери, двери, двери…