Иду к машине, смотрю, а Нора едва
заметно Сандру отодвигает в сторонку. Вроде две подруги беседуют,
но потихоньку под прикрытие отходят. Молодец, сталкерша. И мне
пальцами показывает, куда смотреть. Показал – «Внимание!» и –
громко, – «Лечь!»
Смотрю – а веточки-то дрогнули.
Потеряли нас там из виду. А кто?
– Aufstehen! Gewehr weg! (Встать,
положить оружие! – Нем.) – Если наши, может, сообразят, я
же с ними тоже по немецки начинал. Так, а что у нас есть чисто
русское, но на иностранном языке? А, так вот же:
– Уно-уно-уно-уно моменто…
– Андрей Владимирович, это вы?
Ветки раздвинулись, и появился
человек. Вид несколько потрёпанный, но бодрый. Винтовка в руке.
Иван был один. Интересно, от вчерашнего ливня он где прятался?
– А Юрий Николаевич где?
– Нет больше Иванова. – И взгляд
такой… недобрый.
– Ваня, по твоему выражению лица
судя, я бы предположил, что он отравился. Свинцом?
– Да что вы, как можно, он же свой.
Пойдёмте, покажу – и Иван рванул в сторону локалки.
– Стой! Стоять! Стой, б…
!!!!….!!!
Вот правильно говорят, что приказ,
отданный без мата, рассматривается как пожелание. Это же не
ругательство, а, скорее, указание, насколько быстро и точно приказ
следует выполнять. Остановился, наконец.
– Куда ты лезешь, заминировано! Сюда
подходи, спокойно поговорим.
– Да я знаю, растяжка там стоит,
видел, как они ставили. Вот тут, рядом, пройти можно.
Нору оставил на дороге, с Иваном
пошли наверх, к локалке.
– Мы-то сначала, как сюда добрались,
нормально жили, – рассказывал Иван, пока мы шли к дому. – Крупы
были, масло… Охота здесь сказочная, не то, что дома, в станице. Там
утку на охоте добудешь – уже доволен. А здесь – один патрон
зарядишь, чтобы не увлечься, отойдёшь немного от дома, чтобы на
Карьере выстрел был не слышен – и выбирай, чего стрельнуть.
А потом Николаича как переклинило:
«Ваня, – говорит, – ты понимаешь, мы же до конца жизни ничего
делать не будем, и обеспечены будем чем угодно, если этот "подарок"
сдадим. И всё нам будет – и гражданство, и уважение. А эти, что на
нас сейчас свысока смотрят, заткнутся. Ты – богатый, а они –
неудачники. Пусть молча завидуют». Я его и так убеждать пытался, и
эдак – а он: «Я там сколько лет после того, как Союз развалился,
прожил – и нормально».
Я ему: «Ты пойми, Николаич, это же
не мы нашли, это нам дали! И богатство всё это, и жильё, и оружие.
Не говоря уже про то, что спасли нас с Карьера, мы б там сдохли в
конце концов». А он: «Это наше сейчас, как распорядимся, так и
будет. А ждать до морковкиного заговенья можно. Мало ли, что он
вернуться обещал. Пообещал – и забыл. Да и кто он? Ты уверен, что
русский? Он же по-немецки с нами заговорил сначала. Да и с кем он
вернётся, если вернётся? Точно с русскими, или с теми же немцами?
Для кого мы это всё бережем?»...