У мамы на глаза наворачиваются слёзы, которые она мужественно старается сдержать, папа порывается меня обнять. В моих измученных и испуганных глазах читается только один вопрос: как? Как я здесь оказалась? Но он почему-то не срывался с моих губ, я хотела спросить, но не могла – что с моей способностью говорить? Я немая? В голове со скоростью света летали сотни испуганных мыслей, паника неумолимо подкрадывалась… я с титаническими усилиями заставляла произнести себя хоть что-то, но все мои старания были тщетны. Речевой аппарат казался мертвым.
Папа начал первым: «Доченька, ты в отделении неврозов, у тебя случился нервный срыв, и теперь придется немного отдохнуть здесь, но не переживай: мы скоро заберем тебя».
Я всё еще хотела что-то спросить, но слова вновь не выходили из меня. Закружилась голова, и я отключилась. Мне снился мост – странный старый величественный разрушенный мост. Он словно соединял раньше два разных города, а потом, по воле всевластной стихии, с ним что-то произошло, и он обрушился. Возможно-наводнение или землетрясение, а может, попал снаряд во время войны. От его былого величия остались только прямоугольные бетонные основания, а между ними пустота. Внизу текла безмолвная прозрачная река, а на том, что осталось от моста сидели два силуэта – смеющиеся счастливые девчонки, щелкающие семечки и задорно фотографирующие друг друга. Одну из этих девочек ощущаю собой, только намного моложе. Их счастливые улыбки во сне долго не отпускали меня, но какие-то звуки в палате, казалось, настойчиво старались разбудить.
Проснувшись, я увидела сбоку от себя доктора и медсестру в белых халатах. Они что-то активно обсуждали и записывали в историю болезни. Теперь понятно, кто так старательно пытался меня разбудить. Увидев, что я проснулась, оба заулыбались мне во все тридцать два зуба. Я же в ответ постаралась натянуть улыбку, но по их выражению лица было видно, что у меня это вышло не ахти как. Выходя, они сказали только одно слово: «Отдыхай». Ну конечно,… что же мне еще остается? – подумала я про себя.
Так шли мои дни и недели. Я не помнила абсолютно ничего из своей жизни, помнила лишь отца с матерью и Мари, но абсолютно никаких воспоминаний, связанных с ними. У меня не получалось проронить ни одного звука, хоть и желание поговорить с близкими было титаническим. От всего этого бессилия и неопределенности минуты и часы моей новой жизни тянулись нескончаемо долго.