Снимал он с сестры буйну голову;
И он брал со костра дрова.
Он клал дрова среди двора:
Как сжог ее тело белое,
Что до самого до пепелу.
Он развеял прах по чисту полю,
Заказал всем тужити, плакати.
Из следственных дел XVII столетия видно, что за чародейство и ворожбу ссылали в дальние места и в монастыри на покаяние. Очевидно, это служило наказанием для менее виновных.
* * *
Вера в колдовство долго жила в русском народе, после того как старинные языческие предания, из которых она вытекала, изменились и утратили свою связь. И теперь она сохраняется в простонародье и в некоторых средних классах. В старинное время было иначе, и Кубасов говорит про царя Василия Ивановича Шуйского «и к волхвованию прилежаще». В крестоцеловальных записях на верность царям – Борису Годунову, Василию Шуйскому и Михаилу Федоровичу – клялись «не посылать ведунов и ведуний на государево лихо и их государей на след не испортить, ни ведовством по ветру никакого лиха не посылать и след не вынимать».
При Михаиле Федоровиче была отправлена в Псков грамота с запрещением покупать у литовцев хмель, потому что посланные за рубеж лазутчики объявили, что есть на Литве баба-ведунья, наговаривающая на хмель с целью навести через то на Русь моровое поветрие. В 1625 году велено было выслать в Москву из Верхотурья переселенца Якова «вместе с воровским кореньем», так как у него, во время обыска, найдено – «в коробке трава багрова, три кореня, да комок черечеват был», а в допрос он сам признался, что эти снадобья дал ему колдун Степанко – козьи-ноги. Подобный же процесс был и в 1680 году по наговору иноземца Зинки Ларионова. Один подсудимый объявил, что ему положили вязок травы в кабак, когда он был пьян до беспамятства. Его пытали и потом били батогами, чтоб вперед было неповадно.
В архивах сохранилось много интересных ведовских дел. Из них мы узнаем, что в XVII столетии в Москве жили бабы-ворожейки, к которым приезжали даже боярские жены просить помощи против ревности или холодности мужей, а также советоваться о любовных интригах или о способах извести недругов. Невеста Михаила Федоровича, Марья Хлопова, и невеста Алексея Михайловича, Евфимия Всеволожская, по свидетельству современных им актов, были испорчены злыми людьми. По делу последней послан был в Кирилов монастырь, под крепкое начало, крестьянин Мишка Иванов за чародейство, за косной развод и за наговор, от которого пострадала невеста.