Пистолет ощутимо потяжелел, наливаясь энергией. Отдача.
Перекошенное лицо, отдаленно напоминающее человеческое, как в замедленной съемке растворилось в бледно-голубой вспышке света, заставившей пестрое безумие здешних мест поблекнуть. По ушам резанул душераздирающий крик и оборвался так же внезапно, оставив после себя едва различимый звон. Цвета вернулись, и я увидела, что осталась здесь одна. Откуда-то сверху черными хлопьями падал пепел. Я выдохнула.
Вот так это и работает.
Цветная карусель гаснет и осыпается крошевом в пустоту, а я растворяюсь, выпускаю из рук пушку, точно зная, что она обернется потоком битов и смешается с потоком битов побольше – с тем, которым стану я. А потом мы вместе растворимся в Коде.
Пространство резко тряхнуло и скрутило.
Нет-нет-нет-нет. Только не сейчас.
Кокон, в котором я мирно дрейфовала, разорвала внезапная вспышка электрического света, бьющая в равной степени по глазам и по мозгу. Меня перебросило на другую локацию. Только не это. Снова.
Все расплывается. По ушам непрерывно бьет искаженный белый шум, то учащаясь, то переходя на писк, то прерываясь вовсе. Мелькают силуэты, вокруг суета, резкие рваные движения. Провода, много проводов. Состояние взвешенности. Я вроде как плаваю в чем-то вязком. Синее, черное, белое. Размытые лица. Я бьюсь из всех сил, мне нужно выбраться отсюда, но все вышло из-под контроля, ни переместиться, ни проснуться. Снова. Черт возьми, снова!
Впервые это случилось прошлой зимой. Тогда я не обратила на это никакого внимания – кошмар и кошмар, приятного мало, но с такой-то работенкой было бы как раз подозрительно, если бы они не снились вовсе. Сейчас это происходит уже не так часто, но интенсивность ощущений с лихвой окупает снизившуюся периодичность. Она, кстати, не поддавалась никакой логике: иногда я не видела эти сны неделями, и это были лучшие недели в моей жизни. Мало приятного в том, чтобы быть подвешенным среди проводов, быть пронзенным ими, словно иглами, под незнакомыми взглядами и раскаленным светом прожекторов, пусть и во сне, ощущать, как твое естество начинает исходить помехами и искривляться. Мне это совсем не нравится, по большей части от того, что я совершенно не понимаю, что происходит, а мои доктора крайне неразговорчивы. Да и я тоже – тела, а, следовательно, и голосовых связок, у меня нет. Только энергия в чистом виде, обездвиженная и препарированная. Энергия, которой больно на вполне себе физическом уровне. Как бы ты не твердил себе, что это не более, чем иллюзия, боль каким-то образом нарастает, будто подпитываемая мыслями о ней. И я снова сдаюсь. Нужно просто потерпеть. Скоро боль достигнет порога, и я проснусь.