За развлекательное творчество планку титулов поднимать до одного уровня, за серьезное творчество – до другого. Тогда бы серьезные творцы ценились выше незначительных крикунов и авторитетами считались.
– Неужто ты хочешь сказать, что я с Арабесом относимся к последним?
– Нет, как раз наоборот, – отвечал Надежде он. – Более того, я бы все казино превратил в творческие игровые клубы, и думаю, что ты с Арабесом тоже так бы сделала.
– И мне тоже кажется, что он не против был бы, – сказала за него Надежда. – Вы с Арабесом как два сапога пара. Он что-то о возможности творческих соревнований в своем храме говорил, а вот об играх и о народной оценке как будто нет. Только вот эта земля очень зыбка и иллюзорна, на нее становиться не стоит. Мы с Арабесом решили все фантастичное забыть, а поступки свои упростить и предельно приземлить.
– Почему зыбка? – возмутился Рушави. – Что, даже пофантазировать нельзя?
– Что-что? Если они будут на вес золота и на их эмиссию денег запустить, то доход гарантирован. Опять поставил и опять выиграл или проиграл, но играешь дальше, потому что игра – это выброс адреналина. Выигрыш может поднимать святой статус, так как это божья благодать, а он дает больше прав. Так, при проведении религиозных обрядов они достойным могут предоставляться бесплатно или по сниженным ценам, или право на выбор сексуального знакомства. Это я фантазии Арабеса развиваю, а то он все думает, что возможно в храме, а что нет, и никак не продумает. Только, боюсь, ничего не получится, пока любое творчество не станет святым ажиотажным спросом. Таким же оно может стать только тогда, когда значимость творчества от производства что-то будет иметь, а филиалы храма в виде часовен будут на содержании предприятий.
– Я почти с этим согласен, – прихмыкивая, ответил Арабес. – Может быть, потому и не возражаю. Что-то вроде этих фантазий мы с ним на досуге шутя обсуждали, да и с тобою, Надежда, кажется, тоже. Если мне помнится, даже что-то вроде о духовных судах говорили, чтоб святую значимость оценивать по творческим вкладам, как меры духовного развития и совершенства.
– Но использовать это в играх и обрядах – довольно сложный вариант, – попыталась как-то вникнуть в его логику Надежда. – Любой художник – это в первую очередь творец идей, ставших достоянием общества, или не принятый им. В этом их значимость или никчемность, но в любом случае как объекты озарения или безумия они могут заслуживать внимания или избиения через повышение или снижение святой значимости. Я же больше талант исполнения, для украшения и возвышения этой жизни и любой идеи. Вот только подлости боюсь, она может разрушить все хорошее и любое общее дело потому, что мы напрямую будем зависимы друг от друга. Считаю, нужно, чтоб и власть зависела от талантов, и чем больше было творцов, тем больше святая значимость и у нее была. Только мне эта тема про прекрасное далёко уже надоела. Мы с Арабесом уже все решили, теперь только настоящее дело впереди, а не баловство с атомной бомбой фантазий.