Курбатов чувствовал неудобство и не понимал, что это неудобство доставляют ему отсутствие обуви на ногах и пронизывающий холод, от которого не спасала рубашка, прожжённая на левом боку до огромной дыры с обуглившимися краями. От ожога оберегла майка под рубашкой. Снег свалялся в ледяные катышки на носках.
– Говорил тебе, заведи собаку, – сказал Михаил. Он подтолкнул соседа в направлении своего дома. – Пойдём, оденешься. Верно, продрог до костей. Умоешься. Весь чёрный, и лоб в крови.
– Какую собаку?!
– Обыкновенную, с хвостом и лапами. Чтобы на чужих лаяла и к дому не подпускала.
Курбатов потрогал лоб. На ладони остались сажа и кровь.
– Погоди, – вспомнил он и взялся за мобильный телефон.
Трубу на той стороне не брали.
– В город мне надо, срочно! – сказал Курбатов. – Так срочно, Михалыч, как никогда!
– Я б тебя отвёз, да выпивши я, – отозвался сосед.
Курбатов мчался по ночному шоссе в такси на заднем сиденье в брюках, пиджаке и куртке на три размера больше, чем ему требовалось. Михаил отдал, что было в доме. В таком наряде чуть больше чем через час Курбатов выбрался на Тверскую улицу, не доезжая до книжного магазина «Москва». Огромное неудобство доставляли брюки. Дырочек на поясном ремне не хватало. Брюки приходилось придерживать рукой, чтобы не складывались гармошкой и не лезли под подошвы больших зимних ботинок с высокими задниками. Но брюки всё равно складывались и лезли под каблуки, крайне сковывая движения.
Набрав код входной двери, Курбатов проник в вестибюль подъезда. Консьержка за стеклом отложила вязанье на топчан и вышла из комнаты навстречу. Обыкновенно подтянутого и одетого с иголочки Курбатова она не сразу узнала в странном наряде. Ссадина на лбу с запёкшейся кровью, взъерошенные волосы и следы сажи на шее сбили её с толку. Она не успела задать вопрос, потому что створки лифта сомкнулись и кабина поползла на четвёртый этаж.
На звонок никто не отвечал. Колотить в железную дверь кулаками было бы и больно, и бессмысленно. Курбатов в бессилии опустил руки и быстро соображал, что предпринять: вызывать полицию или всё же попытаться выломать дверь. В любом случае необходима помощь.
Выламывать дверь и звать на помощь не пришлось. Замок с лязгом щёлкнул, дверь тяжело приоткрылась, и в образовавшемся проёме показалась няня Мишеньки. В её широко открытых глазах застыл ужас. К сгусткам крови на лбу и щеках прилипли пряди светло-русых волос. Над правой бровью зияла кровавая ссадина. Шея, подбородок и платье на груди также были вымазаны кровью. Женщина качнулась и рухнула на Курбатова. Тот подставил руки, втащил обмякшее тело в просторный коридор, уложил на ковёр и пощупал на шее пульс. Няня находилась в глубоком обмороке.