Ребров отказался «заныривать».
Перед посадкой на рейсовый автобус Гарик (он же Игорь) вынул из себя бутылку пресловутой «Червивки». И вот она уже приятно размещается и движется внутри нас, а мы внутри кустарника.
Естественно, ситуация, с этого момента, вырывается из-под контроля.
Мы ее ситуировали, а она нас нет.
Но кимоно-то я, все-таки, захватил!
До поселка Хомяково, добрались, без происшествий. Хоровое пение в «бусе» – не в счёт.
После высадки Игорь затребовал пива, ссылаясь на «законное право – посетить пивбар». Евгений урезонивал его достаточностью ранее «принятого».
Ненадолго затаившийся, Тимошкин, на границе поселка и леса, понимая, что «бар» вот-вот останется в прошлом, вновь воззвал к нашей сознательности. Так как к тому времени, я уже был не в состоянии соборно резонировать его просьбу, за меня повторным отказом ответил Женек.
Вот тут-то и началось непонятное, фантасмагоричное.
Тимошкин, вдруг, бросился бежать.
Ребров запрограммировал меня командой:
– Тут стой! Ни с места!! – сам ринулся за беглецом.
Гарри кидало, от одного края улицы до другого, но бежал он довольно быстро.
Женьку качало тоже… кажется. Но с нами он не злоупотреблял! Значит мощно штормило меня.
Бабки всех мастей, от ветхих двухэтажных бараков, кричали вслед:
– Лови, лови его касатик! —
Бабок тоже качало.
Шаткая погоня стремительно исчезла за углом дома, через секунду появилась с другой стороны…
Все трансформировалось! Из горизонтальной взаимосвязи, они перестроились в вертикальную последовательность – тавровую. Представляли собой букву «Т». Для бабуленций, от подъездов, это выглядело так, что один тащит другого, как барана, на горбу.
Мне же, почудился в этом, спьяну, некий глубинный синкретический символизм.
Ребров снял с меня программу криком «Вперед! За мной!» и мы загрузились в лес.
Здесь Женька решил не вести нас в лагерь в таком, «паленом виде». Уложил спать прямо на землю.
Это была тактическая и физиологическая ошибка. Через полчаса нам стало «дуже недобре». Деревья завертелись в тошнотворной зловеще-геликоптерной карусели.
Мы поочередно рвались на жухлую траву, распугивая окрестное зверье утробным ревом динозавров.
Из тумана зеленого, вязкого и противного явился Евгений с ведром с чьего-то забора, полным ледяной воды. Он долго кунал туда наши бессмысленные физиономии, пытаясь добиться возвращения в «размякшие тела» личности и преобладания ее над критическим хаосом.