Она выходит только, чтобы поесть за три минуты раз в день, ну ещё, может быть, в душ, потому что даже через неделю своего пребывания здесь, она не перестаёт пахнуть своим волшебным свежим ароматом прекрасного тела…
Я приходил дважды в день, ненадолго. Говорил с врачами, они удивлялись… они не видели ещё примеров такой стойкости. И его и её… Как он жив до сих пор? Он пролихорадил почти неделю и температура начала возвращаться к нормальной.
Она ходит за ним как за младенцем, выполняет всю работу реанимационных сестёр, не вмешиваясь ни в назначения, ни в применение лекарств, выполняет только работу сиделки… а ещё, это сёстры говорили мне, говорит с ним, всё время, шёпотом, обнимая его голову, наклонясь к подушке, держа здоровую руку…
–…Тихо-тихо, мы не слышим, но всё время что-то говорит. Не отпускает, – вполголоса говорят мне сёстры.
– Она не отпустит, – говорю, я знаю.
– Моему бы сыну такую жену, – говорит одна из сестёр, ещё, по-моему, слишком молодая, чтобы думать о невестах для сына.
На восьмой день сняли ИВЛ. Алёша стал дышать сам. И появилась серьёзная надежда на то, что он останется всё же с нами, останется в живых… Я как робот действую все эти недели, я не могу позволить себе чувствовать, иначе я сойду с ума от горя и чувства вины…
Пока я бегал в Бурденко каждый день, и Лёля не выходила отсюда, в Хасавюрте подписали мир, оканчивая войну. Войну окончили официально, война окончена, а мой мальчик ещё не очнулся…
Не очнулся. Но… я услышала, как он шепчет… Что, Лёня?.. я наклонилась ближе. Как можно ближе к нему… Боже мой…Боже мой, он шепчет моё имя… Лёня, милый мой…
Он не просто шепчет, он зовёт… и на другой день. Он открывает глаза ненадолго, но пока не говорит… повязку с лица уже сняли, как и с головы, опалённые волосы, ресницы, брови, но ожоги почти зажили. На груди хуже, здесь были пузыри, они засохли в корки, я их обрабатываю каждый день, стараясь не причинять боль, хотя он и без сознания. Но вот он открыл глаза…
Он открыл глаза. Они улыбаются… «Лёля… как хорошо…» он улыбается, снова закрывая глаза…
Когда пришёл Кирилл в этот день, я сказала ему, что Лёня открывал глаза… Кирилл обнял меня с радостью.
То, где был Лёня, где он теперь мы с ним до сих пор держим в секрете от всех наших Н-ских, мы решили подождать, пока ему не станет по-настоящему лучше…