По ночам Эмиль лежал один в их кровати и долго смотрел в потолок. Создавалось впечатление, что на потолке он хочет прочесть решение всех своих проблем, настолько внимательно и сосредоточенно он водил глазами от одного угла потолка к другому. В его голове накопилось огромное количество вопросов, ответы на которые он не мог найти больше года. Эмиль корил себя за чрезмерный эгоизм, беспочвенную ревность, за глупые выходки, которыми он пытался проучить Софи, и за бесконечное число ссор, возникавших на пустом месте. Но потом он вспоминал, что в любой ссоре виноваты всегда двое, и, путем нехитрых подсчетов уравнивая их супружеские чаши вины, поворачивался на бок и засыпал.
В это время в другой комнате Софи укладывала спать ребенка. После того как Марк засыпал, она склонялась над его кроваткой и некоторое время смотрела, как он спит. Затем облокачивалась на перила кроватки и начинала бесшумно плакать. Слезы скатывались по щекам и разбивались о детское одеяльце, мгновенно впитываясь в ткань. Ее мучили те же мысли, что и Эмиля, но позволить себе проплакать всю ночь она не могла, так как в сутки спала около четырех часов. И если эти пресловутые часы она проведет в рыданиях из-за их семейных проблем, то вряд ли от этого станет кому-то легче. С этой мыслью она утирала слезы и ложилась спать.
Этот день было трудно назвать необыкновенным, зная наперед, что должно было приключиться. Скорее, он был похож как две капли воды на предыдущие и не сулил ничего волшебного.
Просыпаясь от очередного крика ребенка, Софи с трудом открывала глаза в половине шестого утра. Она прикладывала Марка к груди и сразу же укладывала его поспать еще на пару часиков, и сама рядом с ним падала лицом в подушку. Могла ли она тогда знать, с изумлением глядя на свою кроху в роддоме, какую телегу трудностей потянет за собой счастливое материнство. Тем временем на кухне слышался грохот кастрюль, звонкий стук крышек и недовольное ворчание Эмиля. Его раздражал тот факт, что каждое утро на протяжении года он был вынужден готовить сам себе завтрак, в то время когда его супруга спит. Он не желал понимать, что Софи вставала к ребенку несколько раз в течение ночи, и выспаться ей не предоставлялось никакой возможности. Эмилю казалось, что, если он главный добытчик в семье и содержит жену с ребенком, то и отношение к нему должно быть соответствующее. Завтрак он точно уж заслуживал! А вместо этого ему приходилось самому себе делать бутерброды. Это негодование и раздражение появлялось у него каждое утро и портило настроение на весь день. Еще и Софи подливала масла в огонь: «Послушай, если тебя что-то не устраивает, делай сам. В конце концов, ты не маленький мальчик, а я тебе не мать». Нечто подобное, только в разных интерпретациях, довольно часто звучало из ее уст в последнее время. Это приводило Эмиля в бешенство, он нервно хватал свои вещи и, уходя, громко хлопал дверью. И в ту же секунду начинал кричать ребенок. Софи обреченно вздыхала и шла в детскую. После того как Марк был успокоен и накормлен, наступало время прогулки на свежем воздухе. Это было самое приятное время за весь день. Ребенок тихо лежал в коляске, глазея по сторонам, Эмиль был на работе и не досаждал своим нытьем. Софи чувствовала себя спокойно и умиротворенно. Ближе к полудню приходило время дневного сна. Убаюкав ребенка, она брала большую книгу со сказками, наугад открывала страничку и начинала читать первую попавшуюся сказку. Прочесть первые несколько предложений у нее выходило с легкостью. Но потом, в каком-то сонном мареве, Софи начинала запинаться и как ни старалась сосредоточиться, у нее ничего не получалось. Все точно расплывалось, а способность произносить слова испарялась со способностью различать буквы. Веки непослушно закрывались, голова наклонялась на бок, а телом овладевала невесомость.