– Всех перечислила, может, кого-то забыла? Спасибо, дамы! Вы мне сделали день, Маю́сь, звони.
И скрылся за дверью.
Я осталась стоять. Вот как опасно, когда твой бывший работает сантехником, утро может начаться с внезапных приключений.
Ершов – ураган, смёл всё на своём пути, и телефончик оставил.
Хорошо, что кончил не в меня, а то был бы нам ребёнок, я теперь таблетки не пила.
А вдруг болезни какие-то? Где была моя голова?
– Хороший жених, – одобрила бабуля и поковыляла на кухню.
А я вернулась в комнату и взяла сменное бельё, нужно было идти в душ. Между ног пожар, вроде и кончила, но хотелось проникновения. Голова кругом с этим Ершовым.
Телефон звякнул. Номер мало кто знал, а вот в соцсетях многие. Макс Ершов попросился в друзья с сообщением: «Уже скучаю».
Я улыбнулась, тут же прилетело сообщение от Полинки: «Я беременна!»
Так быстро? Три года назад поженились, а уже ребёнок. И с пинетками от нас с Максом.
3
Макс
Сколько раз я себя просил так не делать? И никакого толку. А мне уже двадцать три года. И такого срыва не было уже год. Тогда произошла одна роковая ошибка, и прилетела куча проблем.
Но это же Майя.
Моя Маюся!
Охренеть просто, я сошёл с ума, как её увидел. Чёртовы сиськи, они навсегда запечатлелись в памяти, как самое дорогое в жизни. Зачем ей такие груди?
Наверное, я буду до конца дней любить её одну и желать её одну.
Но у меня тут вообще без вариантов.
Эта девушка, конечно, не для таких, как я. Майя вся: от ноготков, до кончиков идеальных волос, с чистейшими глазами, точёной фигурой, чистой кожей – идеал и пик моих сексуальных фантазий. Перечислять её достоинства можно бесконечно, но это только тело. Мало кто знает, какая Маюся классная, настоящая подруга. Жалко, мне никогда её не получить. Она в таком сочном возрасте, когда любой тридцатилетний мужик с деньгами западёт и просто попытается её купить.
Интересно, Майя до сих пор ещё продаётся или нет, уже передумала?
Ей двадцать два года, это не восемнадцать всё же. Меняются и вкусы, и жизненные устои. Правила игры выходят на другой уровень.
Как у меня вышли, сам охреневаю.
– Маюсь, Маюся, моя Маюся, – насвистывал себе под нос, выходя в старый, заросший деревьями и кустами двор. Дорожка асфальтовая вздыбилась от корней, кругом уют и чудное лето. И я парил на крыльях любви с инструментов в чемодане и кучей вязаных носков в пакете.