Проверяющий уже не выглядел
спокойным и расслабленным. В глазах горел огонь, и он размышлял на
кого его обрушить. На своего родственника, который может вести себя
настолько неподобающе, или на человека, который возможно хочет
оболгать невиновного, чтобы защитить меня.
— И когда-то, что упомянул только
что Александр Петрович имело место? — спросил он, обращаясь к моему
отцу. — Вы встаньте, чтобы мы вас видели.
— Этот инцидент произошёл, когда
экзаменовали моего сына, — сказал отец, встав в полный рост и с
гордым выражением лица глядя на проверяющего. — Когда решался
вопрос, может ли он заниматься лечением или нет.
— Очень интересно, — ухмыльнулся
проверяющий. — А почему встал такой вопрос, что пришлось устроить
переэкзаменовку работающему лекарю?
Человек из министерства сначала
бросил взгляд на Захарьина, но тот промолчал. Тогда он снова
обратился к моему отцу.
— Так какова же причина? Или вы
просто хотите ввести меня в заблуждение? — спросил он, уже
сомневаясь, что родственник мог поступить настолько не этично и
негуманно.
— Мой сын, Склифосовский Александр
Петрович, — твердым голосом начал говорить отец, как он умеет, —
после тяжёлой черепно-мозговой травмы практически утратил дар и был
временно отстранён от лечения пациентов. Когда дар к нему вернулся
ему и устроили этот экзамен в этом же зале, чтобы удостовериться.
Именно на этом испытании Ярослав Антонович полоснул фамильным
кинжалом по бедру пациента, чтобы проверить у моего сына навык
сращивания мягких тканей.
— Это наглая ложь! — перейдя чуть ли
не на визг крикнул Захарьин и вскочил со своего места. — Я никогда
в жизни подобной мерзостью не занимался! Как у вас язык не
отвалится нести такую чушь?!
Я смотрел на него ухмыляясь. Теперь
ягодка точно созрела, он даже побелел от избытка ярости. Злой и
мерзкий ублюдок окончательно потерял самообладание. Это же
замечательно. Правильно отец сказал, веди себя спокойно, не
рефлексируй, лучше наблюдай, как рефлексируют другие. Неописуемое
удовольствие.
— Сядьте уже, Ярослав Антонович! —
прикрикнул на него человек из министерства. — Если это ложь, то мы
сейчас в этом разберёмся и виновный будет наказан.
Пока Захарьин не угомонился и не сел
на место, человек из министерства не отрывал от него взгляда.
Возможно мне показалось, но вполне вероятно, что это было какое-то
гипнотическое воздействие, потому что из метающего молнии Ярослав
Антонович превратился в мирную спокойную зайку. Потом проверяющий
снова повернулся в сторону, где так и стоял мой отец.