Каннибалам не было числа. Там где умирал один, в следующую секунду появлялось десять вражеских рыцарей. Они не стесняясь жрали трупы прямо на поле боя, и лающий громоподобный годжон сопровождал их голод в виде выкриков, каких-то призывов и боевых кличей.
Еще живых людей, клокочущих вскрытыми глотками, утаскивали в угол и быстро пожирали. Вскоре каннибалы Тумёган Годжон заполнили все улицы и закоулки храма Митры.
В итоге, за спиной Хван Самнанга образовалась лишь горстка воителей, что едва ли могла противостоять превосходящим силам каннибалов, однако их роль в Идее сосуществования была выполнена. Они познали годжон и обратили его в хабчан насыщая пространство теми словами, что между строк читались в годжоне но не были противны сущности Митры.
Кости обратились в причудливые костяные цветы, а человеческое мясо ритуальным яством.
Оскверненный храм обретал свою первоначальную чистоту, ибо даже кровь собиралась в рубиновые ручьи, чтобы питать скорбные цветы из костей. Сосуществование что должно было обратить каннибалов к Митре, должно было быть достигнуто. Эта мысль придавала митраитам сил.
Измененная хабчаном речь была похожа на годжон но рыцари-каннибалы не восприняли её сущность и подняли мечи на горстку воинов, молчаливой ордой двинувшись на скудные ряды защитников. Зазвучали голоса, и та действительность, что мы познаем посредством туманного, отвлеченного восприятия прорвалась, растаяла. Стал слышен голос Хван Самнанга.
– Поднять щиты! Слово за нами!
Митраиты решительно двинулись строем на безумствующих каннибалов, что с животным воплем, остужающим кровь, бросились прямо на щиты и мечи наступающих.
Буря лепестков встретилась с кровавым фонтаном и с обеих сторон несколько человек упали поверженные, хватаясь за отсеченные части тел и кровавые раны. Тела мертвых митраитов прорастали альстромериями, а рыцари-каннибалы оставались гнить, источая сладкий аромат человеческой плоти, что смешивался с запахом цветов. Вселенский вихрь забвения, кружащий в водовороте красоты и плоти, описываемой в терминах не подвластных сознательному пониманию, но описуемых посредством символов и идей годжона и хабчана, порочных братьев разведенных по разные стороны темной воды.
Удары клинков о щиты выбивали снопы искр, которые оседали над бойцами красным дождём окалин. Мечи каннибалов разрывали плоть, отыскивая её под доспехами. Мечи митраитов милосердно пронзали сердца. То и дело падали тела, рубка была нескончаемой.