Она понимает, что со мной происходит, а я не могу. Невозможно поверить, что всего один взгляд на другого человека может лишить привычного спокойствия и благоразумия. Я так зла на себя. Что со мною вообще творится?
Не хочу думать о себе и скандальном безумии, в котором я, конечно же, никогда не признаюсь.
Отец награждает гостей как воинов, отличившихся в бою. Оба с достоинством принимают в дар по короткому мечу в драгоценных ножнах. Слова отца о проявленном мужестве и воинских талантах разносятся по огромному залу, придворные присоединяются к восхвалениям.
Я видела подобные церемонии не раз. Сейчас воины должны отойти от трона, но они не делают этого. Я вижу, как Ронни оглядывается на Эви, а та уверенно улыбается ему в ответ. Я не успеваю поразмыслить над этим, как взгляд Хорна настигает меня, лишая всякого соображения.
Николас, исполняя волю отца, просит удалиться всех, кроме гостей.
*~*~*
— Они всё знают! — шепчу я, стоит нам с сестрой оказаться наедине. Открытая всем ветрам галерея кажется мне достаточно подходящей, чтоб прояснить не терпящий отлагательства вопрос.
Эви хватает совести, чтобы слегка покраснеть. А у меня холодеет нутро от дурного предчувствия.
— Идти к отцу и предлагать женихов, предварительно не заручившись их согласием — безумие! А если б они сказали «нет»? И это после малого совета, на котором отец и патриархи одобрили их нам в мужья? Ты представляешь, каким позором и унижением обернулся бы их отказ для нас?
Я хватаю ртом воздух. Эви не могла так с нами поступить!
Кого я обманываю?! Ну конечно же да, она сделала это, с её-то прямотой и безрассудством!
— Ты предложила им себя? И меня? Что ты натворила?!
— Перестань кричать!
Я хватаюсь за голову, а она комкает платье покрасневшими от холода руками.
— Я считаю все эти запреты стариков — бессмыслицей и пережитком прошлого. От них никакого толку! Они унизительны, в конце концов! Почему это я должна ждать, чтобы мужчина выбрал меня, когда я, именно я, достойна сделать выбор?! С чего это мне такие вопросы решать непременно через отца?
«С того, хотя бы, что так установлено от сотворения времён?» — мысленно кричу я, пока бунтующие чувства не позволяют мне говорить.
Когда Эви ошибается, то никогда не разменивается по мелочам. Её опрометчивое письмо превращает всю затею в катастрофу. Своеволие и привычка без обиняков высказывать собственное мнение — то, что прощается ей любящей семьёй — не может вызвать у чужаков такого же понимания и снисхождения.