Ольга, выглядевшая бодрей всех, почти
веселая, жевала ломтик бекона. Она всегда обожала есть мясо и даже
обычное сало без хлеба. И теперь потихоньку придвинула к себе
тарелку с нежными бело-розовыми ломтиками и отводила душу. Женя с
некоторым облегчением сделала вывод, что она тут отнюдь не самая
бесчувственная.
В очередной раз появилась горничная в
строгом платье и крахмальном переднике, заменила два кофейника,
собрала отодвинутые чашки, опустевшие сливочники и удалилась. По
побелевшим крыльям длинного некрасивого носа было заметно, что и
она чувствовала себя не в своей тарелке. Или это всеобщая атмосфера
так влияла? Почти никто ни с кем уже не разговаривал, все темы
словно исчезли, осталась одна, но сколько можно говорить об этом?
Да и было во всем происходящем в столовой что-то, что категорически
не нравилось Жене. Она бы и сама не могла сказать, что именно,
поэтому оставалось принять все как есть. Да и что нормального могло
быть в ситуации, когда одного из них, вчера ночью вместе со всеми
веселившегося и дурачившегося, увозят в застегнутом на молнию
черном мешке? Она поймала на себе внимательный Митин взгляд и
непроизвольно дернула плечом.
— Не хочешь выйти на воздух? — почти одними
губами спросил он. — Ты такая бледная…
Закончить он не успел — дверь в столовую
распахнулась.
Вошедших было не так много, как почему-то
ожидала Женя. Только Борька, Вася, бледная кожа которого за час
пребывания на утреннем солнце успела слегка покраснеть, и высокий
мужчина — блондин с темными глазами в бежевом легком костюме. Глаза
— вот, что первое выделялось в его внешности. Большие,
оливково-черные, опушенные длинными темными ресницами, прямыми и
какими-то трогательными. Ну, и все остальное соответствовало — к
глазам прилагался волевой подбородок, крепкая шея и широкие плечи.
Женя скорее почувствовала, чем заметила, как напряглась в
охотничьей стойке Надька, и авансом посочувствовала черноглазому
красавчику. Да и Ольга перестала жевать и блеснула глазами,
поспешно хватая салфетку.
— Ребята, — хрипло начал Борис, — в общем,
такое дело… — тут голос у него сел, и он замолчал.
— Извините, Борис Михайлович, лучше мне, —
легонько сдвинул его куда-то назад блондин. — Произошло
преступление или нелепый несчастный случай.