— А вы не знаете, можно уже из дома
выходить? А то днем нельзя было, — поинтересовалась Инга.
— Конечно, можно, разве тебе не сказали? —
удивилась Женя.
— Да я, в общем, и не спрашивала. А сейчас
захотелось к морю сходить.
— И ты не… — она хотела спросить: «И ты не
боишься?», но Инга быстро покачала головой.
— Нет, не боюсь. Его же увезли, этого
человека. А море, оно осталось прежним.
— Конечно, прежним, но я бы сейчас, если
честно, туда не пошла.
— Ну хорошо, — легко согласилась Инга. И
предложила новый вариант: — Тогда я спущусь и наберу в библиотеке
книг на завтра. А то там опять с утра устроят штаб, и придется мне
невыносимо страдать от информационного голода.
— Забавная ты выросла, — потрепала её по
волосам Женя. — И ужасно серьезная, одновременно.
— Я стараюсь. Честное слово! — засмеялась
Инга и побежала вниз по лестнице.
Она уснула не сразу — то ей казалось, что
она лежит на спине в воде и ощущает упругое колыханье моря, а
сквозь сомкнутые ресницы пытается пробиться ослепительное солнце,
то она вновь сидела у потухающего камина, встретившись взглядом с
усталыми глазами Никиты. Но потом всё смешалось… Последнее, что она
видела, было маленькое скрюченное тело в знакомой пестрой кофточке
на дне бетонного колодца из серых, местами облупившихся стен. И она
смотрит на него в распахнутое окно шестого этажа лабораторного
корпуса и беззвучно отчаянно кричит…
Потом пришел сон, без действующих лиц и
мыслей, просто текучие разноцветные силуэты, переливы огня и
ощущение полета. Подсознание смилостивилось и дало ей возможность
хотя бы во сне отдохнуть. Мерцающие картинки без смысла, почти
нераспознаваемая музыка…
Она очнулась, ещё не понимая, где она
находится, и пытаясь вынырнуть из сна. Было темно, было тихо,
хотелось закрыть глаза и снова плыть в струях ватной
бессознательности. Она вздрогнула, оттого, что кто-то опять
тихонько поскребся в её окно, побарабанил пальцами по стеклу.
Вскочив с постели, она на цыпочках подошла
к окну. В лунном свете замерло море, кусты под окном тоже не
шевелились. Тишина и безветрие. Значит, кто-то действительно
стучал. Или она перепутала, и стучали в дверь? На всякий случай она
открыла защелку, распахнула оконные рамы и осторожно выглянула. И
едва не заорала от неожиданности — прямо под её окном, хорошо
освещенный луной, на решетке, по которой вился плющ, скрючился
Борис. Его лицо было испуганным и растерянным.