– Ты прав, нет. Он спит. И лучше не будить, – улыбнулся старик.
– Что же касается мурай боран, то есть и такой стиль боя. Он
намного древнее и жестче, чем современный муай тай. Он прародитель
таиландского бокса. Муай тай – это «наука о восьми конечностях».
Она больше ориентирована на поединки один на один. А муай боран
предназначался для жёсткого боя, когда врагов было много. Потому
этот стиль боя так же называют «наукой девяти орудий».
– Это что получается, целую толпу можно победить? – уже
зашкрябал по дну тарелки малец, заслушавшись. Даже зажевал траву,
которую никогда в супе не ел. Она походила на лук и лимон разом.
Видимо поэтому и называлась «лемонграсом». – Ну руки-ноги понятно,
а что девятое-то?
– Голова, – легонько указав на лоб подростка, но так и не
коснувшись его, ответил наставник.
В Таиланде не принято гладить людей по голове. Даже детей. Так
можно ненароком повлиять на душу, считают буддисты. И хоть в
прикосновении монаха нет злого умысла, порой они красноречивее
слов.
– Это с кем же раньше сражались даже головой? – задумался малец,
почесав лоб, как будто на него муха села.
– В первую очередь всегда надо сражаться головой. История этого
вида боевого искусства тянется корнями в противостояние с
бирманскими оккупантами, – ответил монах и поднялся из-за стола. –
Идём, прогуляемся. Но прежде умойся во дворе. Если увидишь зверей,
скажи мне… Хе, белого тигра он не видит. Ох, давно это было. И
вправду, лучше не видеть. Пусть спит.
Последние слова пожилой таец говорил уже бурча под нос, словно
выпал из диалога.
Тай вышел на улицу. Начинался рассвет. Солнце показало только
краешек на небосклоне. Трава мокрая, ступеньки сырые. Судя по
лужам, которые разметал один из послушников во дворе, ночью шёл
дождь. Он же наполнил баки с водой на башнях.
Открытые ёмкости нагревались на солнце и подавали тёплую воду по
трубам с водонапорной башни. Так у монастыря всегда была горячая
вода без оплаты за коммунальные услуги.
За свет храм тоже не платил, предпочитая использовать свечи. Еду
готовили на костре во дворе. Налог на землю с буддийского монастыря
тоже не брали. Выходило, что расходов у Ват Ко Сирея почти не было.
Но храм всё равно представлял собой жалкое зрелище, так как не было
и доходов.
Вдали от основных туристических троп, он практически не
привлекал людей и потому влачил жалкое существование, выживая в
основном благодаря неиссякаемому энтузиазму наставника.