Разбудил грохот в коридоре. Сколько прошло времени, Слава не
знал. В палате часов не было. Десятки встревоженных голосов звучали
на тайском и английском. Слышал и русский.
Ловя обрывки фраз, младший Демченко понял, что этим утром
произошло что-то из ряда вон выходящее. Такой шум просто так в
больнице не поднимают.
Что там?
– Что случилось? – спросил Слава сначала на русском, а затем
повторил на английском.
Медсестра видимо отодвинула ночью занавеску, и теперь он мог
наблюдать за соседом.
Старик на приподнятой у изголовья кровати сделал каменное лицо и
молча щелкнул пультом от висящего на стене телевизора. Слава через
боль заставил себя перевернуться на бок, чтобы лучше было видно
экран. Новостной канал показывал встревоженных ведущих. Они
говорили на тайском, но снизу большими буквами было написано, в том
числе и на английском: «Катастрофа на Пхукете!»
Ловя знакомые английские слова в дубляже бегущей нижней
новостной строки, Слава ощутил, как внутри что-то оборвалось.
Холодный липкий страх побежал по телу. Слезы потекли быстрее, чем
мозг осознал всю серьёзность ситуации.
Просто внутренние ощущения опередили мыслительный процесс и
простые слова «цунами», «пляж Карон», «пропали», «погибли»,
«разрушены», сложились в печальную, до безобразия горькую картину
мира.
– Мама! – закричал Тай, но кричать было не кому.
Хуже всего, он не знал к кому обратиться. Где его родители? Что
теперь будет?!
Полное понимание ужаса ситуации пришло несколько позже, когда
взгляд безотрывно ловил картинки ужасающих разрушений на
телевизоре. Вертолет снимал остров сверху и показывал крупным
планом общую картину разрушений: смытые дома, разрушенные отели,
перевернутые автомобили, выдернутые столбы и смытые, наклоненные
пальмы, что порой были выдернуты с корнями.
Словно нарочно оператор выхватил знакомую крышу отеля на
Патонге, где отдыхала семья Демченко. Красная черепица, уютные
балкончики, водонапорная башня неподалеку и самое приметное – флаг
отеля с яркими, до боли знакомыми символами.
– Не-е-ет! – вскрикнул парень и зарыдал, уткнувшись в
подушку.
Дверь палаты распахнулась. Слава хотел броситься к доктору с
расспросами, умоляя его связаться с родителями, но при одном виде
каталки отпрянул. На ней лежал окровавленный, полуголый мужчина:
синюшная рука, кусок доски, торчащий из бицепса, огромная гематома
на руке, оплывшее лицо, которое представляло собой почти один
сплошной синяк.