Я понял, что мне, скорее всего, именно туда. Мы сели в автомобиль и медленно поехали вглубь городка.
Сначала мы подъехали к довольно большому и приходящему в упадок шиваистскому монастырю. Настолько ужасен был внешний вид стен вокруг. Хотя все здания Индии, которые не украшает шильда с пятью звездами, выглядели, мягко говоря, не очень презентабельно. Жуткие глиняные мазанки со сквозными дырами были ярким подтверждением того, что люди здесь живут точно не строительством и заботой о комфорте. Пляжный отель был реальным раем.
Шанкар быстро выбежал и вернулся через пару минут с какой-то бумагой в руках, он передал ее мне. Завитки санскрита я не мог прочесть и просто держал ее в руках. Мы выехали за территорию, застроенную хоть частично, но жилищем, и двигались в окружении огромных деревьев. Машин почти не было. Количество мужчин и женщин по краям дороги только увеличивалось. Здесь уже было большинство местных, завернутых в разноцветные ткани, половина медленно брела, другая просто сидела или полулежала вдоль дороги. Мы пробирались медленно и верно сквозь нарастающую толпу. Впереди виднелся небольшой паркинг, также заполненный людьми. Среди всех ярко выделялись группы туристов из разных стран. Пара автобусов яркими пятнами украшала стоянку. Шанкар нашел место и припарковался.
– Сэр, пора, – он проговорил это тихо и быстро. – Пора идти.
Я выбрался из машины и, стараясь не потерять моего маленького проводника, двинулся сквозь поток людей. Минут через пять мы вышли к одной из боковых стен, где почти никого не было. За стеной был довольно большой и такой же потрепанный, как и всё вокруг, храмовый комплекс. Шанкар уверенно шел вперед, пока не дошел до чуть заметной узкой двери в стене. Он толкнул ее и вошел сам.
– Нам сюда, – он махнул рукой, и я зашел за ним в теплое сырое помещение.
Пройдя несколько комнат, в которых вдоль стен сидело довольно много людей, мы вышли в комнатку с углублением в полу и окнами, где вместо решеток был узор в виде свастики. На полу сидела пожилая индианка в сари персикового цвета. Шанкар показал мне глазами на бумагу и на женщину, а сам вышел. Я протянул ей листок. Она очень медленно, как при съемке в рапиде, взяла его и стала рассматривать. Минуты через три она подняла глаза на меня и медленно проговорила: