, – идеально. – Ты готова?
– Ага.
Мы покидаем больницу, погружаясь в ослепительно солнечный день, и запрыгиваем в машину. Я завожу двигатель и трогаюсь с парковочного места, чувствуя, как трясутся руки.
Веди себя нормально.
Калла поворачивается ко мне, ее зеленые глаза прикованы к моему лицу.
– Хочешь о чем-нибудь поговорить?
Я отрицательно качаю головой.
– Разве я когда-то хотел?
Она улыбается.
– Нет, но я подумала, что возможно, тебе есть что сказать. Если ты хочешь.
– Я знаю, – и я действительно хочу. – Ты знала, что древние египтяне сбривали себе брови в знак траура?
Я меняю тему, и Калла смеется, убирая свои длинные рыжие волосы от лица тонкими пальцами. Это наша фишка, обмениваться всякими дурацкими фактами о смерти. Точнее, моя. Не знаю, почему. Наверное, всему виной годы жизни в похоронном бюро. Это мой способ продемонстрировать смерти средний палец. Плюс ко всему, если я концентрируюсь на дурацких фактах о смерти, латинском или моих списках, мне удается изменить фокус. Когда я фокусируюсь на чем-либо, у меня получается выключить голоса.
Поверьте, я сделаю для этого все возможное.
– А я этого не сделала. Но спасибо, что сказал, – отвечает Калла. – А ты бы побрился, если бы я умерла?
Я бы бросился на дно океана ради тебя. Я бы набрал ракушек и сделал бы из них ожерелье для тебя, а потом сам бы на нем повесился. Потому что если тебя не станет, то я тоже не хочу жить.
Я не могу показать ей, в какую панику ввергает меня малейшая мысль об этом, поэтому просто пожимаю плечами.
– Не давай мне повода для этого.
Калла приходит в ужас, когда понимает, что она только что сказала. Ведь после маминой гибели прошло совсем немного.
– Я не то имела в виду, – начинает оправдываться она, а потом соскакивает на извинения. – Прости. Это было глупо.
Мы с Каллой близнецы. Наш уровень взаимопонимания никогда не будет до конца прочувствован теми, у кого этого нет. Я знаю, что она имеет в виду, даже когда она сама не знает. Она высказала свой ответ до того, как вспомнила про маму. Прозвучит глупо, но порой нам удается забыть о нашей потере на секунду. На одну потрясающую секунду.
– Не беспокойся, – говорю ей я, сворачивая на шоссе.
Пошла она к черту! Она не имела права!
Голоса звучат громко.
Слишком громко.
Я закрываю глаза и крепко сжимаю веки, стараясь не слушать.