– Давайте не здесь, – потребовала Инга. – Люди косятся.
– Что я такого сказала?
– Об умерших не злословят.
– Она переживает, – вступился за Надю Муха. – Трагедия, ясень пень. Как Танюха, что-то раскисла совсем, – обратился он к Инге.
Когда Ингу с кем-либо сравнивали, она затихала стервятником.
– Ну ты прозорливый, – тихо, почти с шипением отметила Таня незнакомым Ане, хриплым голосом.
Аня избегала смотреть на Таню, а когда смотрела – чувствовала оторопь. Ее длинные, редкие волосы представляли ржавую градацию трудных времен от пережженных кончиков до сального корня. Густые стрелки превращали узкие, маленькие глаза в подглядывающие бегунки. Руки покрывали засохшие волдыри, обломанные ногти темнели лаком в тон коричнево-красной кофте. Раньше Таня свела бы раздор в шутку, но сейчас молчаливо сидела, поеживаясь неуютно от взглядов, словно губка, впитывая негатив.
Муха бросил ей:
– Считай меня Нострадамусом.
Таня ухмыльнулась, оповещая:
– Нострадамус предложил искать у моста!
– Участковый предложил, – гневно одернул ее Муха. – Я всего лишь допустил возможность…
– Давайте молча доедим! Молча, да? – встряла раздраженная Инга. – Что теперь ворошить тот ужас. Поздно.
– Хорошая отговорка, – шептала под нос Таня. – Поздно.
– Я пойду, – Аня отставила стул и встретилась взглядом с Костей.
Его угрюмый вид напрочь осадил перепалку.
– Бабушка, – обратилась Аня к старушке, ушедшей в разговоре со знакомой в годы перестройки. – Ба!
– Чево? – встрепенулась та. – Что такое?
– Идем. Ты поела. Да? Хорошо.
Бабушка поднялась нерешительно.
– Уже уходишь? – преградила путь Надя.
– Мне нужно на воздух, – вежливо уклонялась Аня от наглых взглядов. – Я приболела немного. Простудилась. Кхм, – кашлянула в кулачок.
За спиной твердили о пирожках и карамели.
– Встретимся? – Надя обеспокоенно удержала ее за руку, и Аня от неловкости забыла, что хотела солгать: «Я завтра уезжаю».
Бабушка наконец всучила внучке пирожок и конфеты: «Поминать! Надо так».
Надя ждала ответ.
– Да, хорошо, – согласилась Аня, бегло осматривая склонённые головы ребят.
Женщины в траурных платках апатично взглянули на них, на пустую посуду.
– Я твой телефон запишу?
– Лучше на почту.
Надя неловко поправила серьгу и посмотрела куда-то за Аню.
– Я тебе писала раз или два. И В Контакте. Ты не ответила.
– Я… – взгляд прыгнул по комнате, отбился от терракотовых стен. – Я не знаю, где черкнуть номер.