Бессмертный двор - страница 4

— Раньше тут было теплее, я помню! — жалуется он.

— Раньше много что было лучше, — ворчит чехол за спиной. — Например, твои родители были живы, а у нас были занятия повеселее. Тебе надо поменять во мне смазку на зимнюю.

— В мастерской поместья полно оружейной химии. Тебя там обслужат по высшему классу. Главное доехать…

Когда его догнали, Эдрик окоченел так, что не то, что достать из чехла оружие, — расклеить смёрзшиеся ресницы смог с трудом. Два крупных полуня полубоевых пород и темнолицые высокие всадники на них возникли как будто ниоткуда и, зажав с двух сторон, заставили остановиться.

— Драу у самых стен Бос Туроха? — еле выговорил Эдрик. — Да, Дулаан-Зах изменился сильнее, чем я думал. Ну что же, вы застали меня врасплох.

— Кто там? — забеспокоился голос в чехле.

— Два драу-разведчика.

— Возле Бос Туроха?

— Сам в шоке.

— А у меня смазка замёрзла…

— У меня замёрзло вообще всё. Эй, синемордые, вам понадобятся ножи для колки льда, настолько я окоченел!

Драу слушают молча, потом один из них протягивает руку к чехлу.

— Но-но! — отстраняется Эдрик. — Только через мой труп. В Доме Колловски не отдают своё оружие! По крайней мере, даром.

Разведчики внимательно на него смотрят, потом так же молча разворачивают полуней и исчезают в морозной тьме.

— Эй, хозяин, — осторожно интересуется голос из чехла, — тебя уже убили, или как?

— Нет, представь себе, — отвечает парень, понукая коленями верховое животное.

— Ничего не понимаю, — признался голос, — драу возле Бос Туроха — это абсурд, но драу, оставляющие в живых тех, кто их видел… Воистину последние дни настают на Дулаан-Захе! Эй, что замолчал? А ну, не засыпай! Держись! Мы должны доехать! Я не хочу, чтобы меня сняли с твоего окоченелого трупа!

— Успокойся, я уже вижу отсвет нашего светила. Мы рядом.

***

Открыв глаза, Эдрик увидел знакомый потолок и услышал незнакомый голос.

— Проснулся? Нет, ты кивни, что проснулся! Сколько можно дрыхнуть вообще?

Потолок его собственной комнаты в поместье Колловски, из которой он с такой радостью сбежал десять лет назад, ещё совсем сопливым пацаном. Сложно не узнать рисунок трещин каменной кладки, который видел каждое утро семнадцать лет подряд.

Голос женский, молодой, незнакомый, до ужаса звонкий, аж голова гудит. Эдрик поморщился и был вознаграждён радостным воплем: