Старушка немного приподняла бровь, недоверчиво рассматривая Олега. Но, тот молчал, и она сдалась.
– Ну, хорошо. Не хочешь говорить – дело твое, – она вздохнула. – И, что же тебя интересует?
– Отец сказал, что был маленьким, когда его закрыли? А. когда это произошло и почему?
– Когда это произошло, я помню хорошо. Летом 86-го. А, вот почему… Точно тебе не скажу. – старушка нахмурилась. – Работал институт и работал. Все в порядке было… И с деньгами, вроде, проблем не знали. Нам бы еще дальше при нем быть, но… – она внезапно замолчала и о чем-то задумалась.
– Что "но", Анна Павловна? – нетерпеливо спросил Олег.
– Случилось, вроде, что-то там. В одной лаборатории, в подвале.
– Что?
– Нам никто не сказал, но в ту ночь суета была страшная. А, потом, машины стали приезжать и забирать все. А, нам директор, Станислав Григорьевич, сказал, что закрывается институт, идите, мол, на все четыре стороны. – она тяжело вздохнула. – Прям так и сказал… а, время-то, какое было… нехорошее время…
Олег тоже вздохнул.
– А, как назывался-то и чем занимались?
Старушка потерла морщинистый лоб, пытаясь вспомнить название.
– Дай, бог, памяти-то… Как его… НИИ… фэ-бэ… эф-пэ или фэ-пэ… Господи, боже мой… – вдруг, она радостно посмотрела на Олега и всплеснула руками, – Да, у меня же фотки есть!
– Какие фотки? – не понял Олег.
– У нас в лаборатории один фотограф-любитель был, так он много фотал, а потом, нам фотографии раздавал.
Анна Павловна торопливо поднялась и подошла к резному комоду. Заскрипел ящик, потом раздался шорох бумаг и у нее в руках появился целлофановый пакет из "Пятерочки", туго перетянутый белой резинкой.