Звонко заскрипел фазан в зарослях дикой ежевики неподалеку.
Алексей приоткрыл один глаз и увидел рядом кряжистого бородатого
старика в свободной рубахе до колен и широких шароварах.
Старик сидел, сложив ноги по-турецки, и споро работал шилом и
дратвой, тачая сапоги. Густой седой чуб колыхался в такт
движениям.
Лешкины сапоги.
Алексей сразу закрыл глаз, но в воздухе что-то прошуршало и
больно ударило его в бок.
- Лекса, сучий потрох! – прогудел негромкий, но густой бас.
- Встал, Михей Егорыч, встал… – зачастил Лешка, вскочил и
метнулся к стойлам но, все равно, успел схлопотать по спине вторым
своим сапогом.
Быстро запряг в двуколку с деревянной водяной бочкой плешивого,
старого ишака, после чего торопливо повел его к воротам
- Тьфу ты, шелупонь… – сплюнул мордатый рыжий парень на
стене.
Лекса оставил без внимания его реплику. С парнями из эскадрона
он ладил, кроме пары человек, в том числе Пашки Будина по кличке
Бодя. Пашка было попробовал помыкать Алешкой, но когда встретил
отпор, переключился на мелкие пакости. Однако, никогда не
осмеливался переступить черту. В основном из-за дядьки Михея,
которого боялся больше черта. Старик занимал в отдельном эскадроне
неказистую должность ездового, но пользовался непререкаемым
авторитетом среди личного состава. С ним частенько советовался даже
командир отдельного кавалерийского эскадрона одиннадцатой
кавалерийской дивизии – Казанцев Александр Владимирович, которого
боялись и уважали все без исключения и который, заслуженно носил
прозвище Чума, за свою суровость и беспощадность.
Привыкший к свободе Алексей сначала встретил армейскую жизнь в
штыки и уже подумывал в очередной раз сбежать, но не сбежал из-за
того же дядьки Михея. Ездовой взял над Лешкой плотную опеку, правда
от этой опеки тот взвыл еще больше ибо старый донской казак
отличался крутым нравом и никогда не жалел затрещин.
Ездовой учил Лешку верховой езде, обиходу лошадок, стрельбе,
рубке шашкой и еще множеству полезных вещей – словом, всему, что
положено знать казаку. Поначалу Алексей сопротивлялся, но быстро
втянулся и сильно привязался к дядьке. Бывшему беспризорнику,
несмотря на любовь к свободе, очень не хватало родительской опеки.
А дядька Михей, несмотря на свою суровость, казался Лехе самым
близким человеком на свете.