– Ещё и свет на него впустую тратим, – ворчит дедушка и, протянув руку, щёлкает выключателем. – Между прочим, с первого числа опять тариф увеличивают. Скоты!
– Давай оставим его, пусть поспит, – аккуратно прикрываю дверь, чтобы не шуметь. – Зуля придёт, разбудим. Всё равно мы с тобой не врачи и ничем толком помочь не можем.
– Эта ведьма опять сюда явится?
– Да. Отвар принести обещала.
– Ой, мутная баба!
– Ну почему же?
– Взгляд, как у ядовитой змеюки. Глядит в самую душу. В нутро. Бабка твоя вот точно также на меня смотрела, когда пыталась выяснить, куда премию с завода дел.
Хохочу.
– Укладывайся. Надо растереть поясницу, да готовится к новогодней ночи, – снимаю с холодильника пузырёк. Через мутное стекло даже цвета содержимого не видно.
– Оливье и Шуба должны быть на столе, – тем временем наставляет он. – И та рыбная хрень.
– Бутерброды с горбушей. Сделаю, – выливаю на ладонь маслянистую жидкость.
– И беруши мои найди. Опять будешь Огонёк свой дурацкий смотреть. Заткну хать уши.
– Какой ты противный! Праздник ведь! Не смотреть же нам сегодня Охоту и рыбалку, дед? – активными массирующими движениями распределяю жидкость.
– А чего нет? Охота и рыбалка куда интереснее.
– Да уж конечно!
– Клянусь, вот как включала твоя бабка-мозгосос в девяностые эту дичь, так с тех пор ниче и не изменилось. Всё те же холёные, зажравшиеся рожи. Потише ты, Оля! – кряхтит, ойкнув.
– Перестань про бабушку говорить худо!
– Защитница отыскалась, – фыркает он. – А ты вот знаешь, что она тебя роняла? – огорошивает с ходу. Как умеет.
– Это многое объясняет, – поджимаю губы.
– Я вот, никогда не ронял тебя, Оль. Ни разу!
– Спасибо.
– Как с цацей с тобой вечно носился!
– И носишься восемнадцатый год. Я тоже люблю тебя, дед.
– Чё эт «тоже»? Я ничего такого тебе не излагал, – отрицает невозмутимо.
И вот вроде понимаю, обижаться не стоит. Знаю же, что любит, но хотелось бы… снова услышать эти слова. Испытываю какую-то нездоровую потребность. Бабушка, кстати, царство небесное, часто говорила, что любит. А теперь вот никто не говорит…
– Готово. Вставай, – отхожу в сторонку, вздыхая.
4. Глава 3
Богдан
Кто-то настойчиво, но осторожно меня будит.
Перекатываюсь на спину и тут же морщусь, потому что в области рёбер болит просто чудовищная.
Трещина? Перелом?
Какого…
В последующие несколько секунд понимаю, что болит тупо всё тело. Но сильнее всего голова. По ощущениям туда на пмж подселили дятла и заставили круглосуточно стучать клювом мне по мозгам. Именно так это чувствуется.