― Рассуждать о девушке как о куске мяса ― очень по-джентельменски.
― Это факты, которые Пчёлкиной и самой прекрасно известны. Она упоминала, что ей уже нашли жениха? ― не говорила. Очевидно. ― Ну так вот, да. Нашли. Но вместо того, чтобы стоять с чемоданами в аэропорту, покупая билеты на его виллу в Испании, Ева здесь ― продолжает подавать кофе. Понятие "содержанка" не для неё, однако и амбиции на антресоль не засунешь. Только не говори, что не замечал за ней замашек с установкой: мне все должны? Я тебя расстрою, они не выветрятся. Потому что ей правда должны. Её так воспитали. И здесь встаёт вопрос: ты потянешь её запросы?
― А ты потянешь, да?
― На данный момент ― да, но речь не о том. Я веду к тому, что ты должен понимать, что Ева не заточена под варку борщей, работу за копейки и жизнь среднестатистического человека, живущего от зарплаты до зарплаты. Год, два, три, но уязвлённая гордость возьмёт своё и она начнёт выгрызать обратно место под солнцем. И добьётся своего, даже не сомневайся. Но ты сможешь за ней угнаться? Ущемления не почувствуешь? Не сольёшься? Подстрахуешь, чтоб не оступилась?
Игорь не в духе. Сжевал фильтр у зажатой в зубах сигареты до каши.
― Мы пока как-то без тебя справлялись, и никто не жаловался, ― огрызается он и тут же, словно в насмешку, получает громкий свист от высунувшейся из кофейни Пчёлкиной.
― Эй, Игорёк, ― окликает она звонко, нашарив нас взглядом. ― Чего ты там застрял с этим двоежёнцем? Заразиться хочешь? Быстро сюда, помощь нужна.
Не сдерживаю улыбки.
― О чём и речь. Ты ― Игорёк. Не Игорь, не... как тебя по отчеству, прости, не знаю. Просто Игорёк. Разницу ощущаешь?
― Я, может, и Игорёк, но позвала она именно меня. А не тебя. Разницу ощущаешь? ― в тон мне бросают и, затоптав окурок, уходит на зов.
***
По периметру давно зажглись уличные фонари, на контрасте с желтеющей листвой и зеркальными лужами окрашивающие территорию в мистический оранжевый оттенок, а я снова топчусь возле входа в "Питчер", подняв ворот пиджака, чтоб морось не лезла за шиворот.
Жду и дожидаюсь.
― Драсте, ― удивлённо косятся на меня, опуская металлические ставни. То ли театральный по ней плачет, то ли Ева реально проморгала вспышку.
Ставлю на последнее.
Я стою на ребре будки так, что из окон, если не вглядываться, можно и правда не заметить.